Учебное пособие

Профессия - журналист

       

Глава 2. Маленькие секреты больших журналистов

Как в журналистике определить выдающихся представителей профессии? На мой взгляд, это практически невозможно. Что брать за точку отсчета? Что считать критерием? Количество подготовленных журналистских материалов? Но сколько их должно быть и каких: сто? тысяча? десять тысяч? Известность и популярность среди современников или потомков? Но телевидение делает известными в мгновение ока не только выдающихся, умных и талантливых, но и посредственных. Получение различных премий и наград?

Можно ли считать Пушкина выдающимся журналистом, ведь он писал блестящие литературно-критические обозрения, рецензии и статьи, был редактором журнала «Наш современник»? А Джона Рида, известного большинству из вас по роману о днях, которые потрясли весь мир? А Ильфа и Петрова, которые не один год работали в газетах и журналах и написали великое множество фельетонов? К тому же добавьте сюда индивидуальное восприятие и индивидуальные источники информации. Кому-то нравится Евгений Киселев или Урмас Отт, а кто-то считает их весьма и весьма посредственными журналистами.

Мне лично очень импонируют, нравятся — я ими восхищаюсь, у них учусь — журналисты старой «Комсомольской правды»; одни из них покинули «Комсомолку» и ушли в другие газеты, кто-то остался, но сути это не меняет. За каждым именем стоит личность, оригинальность мысли и слова, человеческий такт, эрудиция, порядочность, логика, любовь к людям и своей профессии. Юрий Рост. Зоя Ершок. Ольга Кучкина. Ярослав Голованов. Инна Руденко. Акрам Муртазаев. А кто-то даже не слышал этих фамилий. Поэтому я иду на компромисс. Те, о ком я сегодня коротко расскажу, среди многих могут называться Журналистами с большой буквы. Они представляют разные эпохи, разные страны, разные СМИ, разные специализации. Объединяет их одно — это Личности с большой буквы.

Король репортеров

Наверное, большинство из вас слышало такое имя — Дядя Гиляй. Точнее не имя, а псевдоним, за которым «прятался» король репортеров Владимир Гиляровский. Его слава прогремела на всю Россию и живет до сих пор, хотя писал он в конце XIX — начале XX в. А знает ли любознательный читатель, что такое репортерство и кто такой репортер? Репортер — это журналист, который пишет или делает на радио, телевидении репортажи. А репортаж: — один из жанров журналистики. Для того чтобы написать репортаж, нужно, чтобы произошло событие, т. е. что-то случилось. Нужно, чтобы журналист оказался на месте этого события. И еще нужно, чтобы журналист был репортером, т. е. сумел не просто рассказать читателю, что случилось, но и показать, КАК это происходило.

Гиляровский писал обо всем: о пожарах и скачках, о подземных тайнах речки Неглинки, о том, как празднует московское студенчество Татьянин день, о солнечном затмении и московских банях и трактирах, о непорядках в родильных домах, о детях-беспризорниках... Он всегда умудрялся оказаться в центре событий и происшествий. Например, он был единственным журналистом, оказавшимся на Ходынке в момент страшной трагедии. В дни коронации Николая II во время раздачи подарков случилась страшная давка и погибли люди. Гиляровский был в самой гуще народа и спасся только благодаря недюжинной силе и сметливости.; Его репортаж перепечатали многие газеты, а иностранные журналисты после этого случая приезжали к нему домой, чтобы самим пощупать его бицепсы.

Если у вас хоть чуточку развито воображение, то, прочитав следующие строки, написанные Паустовским, вы, закрыв на секундочку глаза, можете живо представить себе этого человека: «По строю своей души, да и по внешности, Гиляровский был запорожцем... Сивоусый, с немного насмешливыми, проницательными глазами, в смушковой серой папахе и жупане, он сразу же покорял собеседника блеском своего разговора, шутливостью, остроумием, силой темперамента и ясно ощутимой значительностью своего внутреннего облика». Между прочим, Репин написал с него одного из своих казаков, пишущих письмо турецкому султану.

Родился Гиляровский в имении под Вологдой, в семье управляющего. Прежде чем стать журналистом, переменил много профессий. Был бурлаком на Волге, табунщиком в степях Калмыкии, воевал на русско-турецкой войне, актерствовал в провинциальных театрах Пензы, Саратова, Воронежа. Кстати говоря, именно с подачи знакомых актеров Гиляровский пришел в московские газеты, сначала как автор стихов, позже как репортер и писатель.

Впервые он попал в Москву двадцатилетним юношей, в октябре 1873 г. Вот как он описывает свой приезд: «Наш полупустой поезд остановился на темной наружной платформе Ярославского вокзала, и мы вышли на площадь, миновав галдевших извозчиков, штурмовавших богатых пассажиров и не удостоивших нас своим вниманием. Мы зашагали, скользя и спотыкаясь, по скрытым снегом неровностям, ничего не видя ни под ногами, ни впереди. Безветренный снег валил густыми хлопьями, сквозь его живую вуаль изредка виднелись какие-то светлевшие пятна, и, только натолкнувшись на деревянный столб, можно было удостовериться, что это фонарь для освещения улиц, но он освещал только собственные стекла, залепленные сырым снегом».

Обратите внимание на точные, «вкусные и сочные» слова, которые помогают читателю представить живые картины, описываемые журналистом. Про извозчиков — не оравших или кричавших, а именно галдевших, когда и слов-то не разобрать; не пристававших к богатым, а именно штурмовавших. Про себя — не пошли, а именно зашагали, потому что неровно, скользко, потому что снег стеной. А про снег? Изумительное сочетание — безветренный снег!

Гиляровский никогда не был просто любопытным наблюдателем и регистратором событий. Он без оглядки вмешивался в жизнь и любил все делать своими руками. Он был физически крепок и необычайно силен. Рассказывают такую историю из его жизни. Однажды он приехал к отцу и, желая показать свою силу, завязал узлом кочергу. Отец, в то время уже глубокий старик, рассердившись на сына за то, что тот портит вещи, тут же в сердцах развязал кочергу.

Возможно, никто лучше дяди Гиляя не смог создать летопись российского и особенно московского быта чеховских времен. Все о булочниках и парикмахерах, банях и банщиках, актерах и художниках, пожарниках и лошадях.

Он был знатоком московского дна, Хитровки, — приюта нищих, отщепенцев. Только Гиляровский один мог безнаказанно приходить в любое время в самые опасные хитрованские притоны и ночлежки. Великодушие, доброжелательность, бесстрашие, широта натуры помогли ему завоевать доверие и любовь московской бедноты.

Кстати говоря, дом Гиляровского был всегда открыт для гостей — вся артистическая, газетная, художественная Москва собиралась у Дяди Гиляя. Он дружил с Чеховым, Буниным, Куприным, Шаляпиным, Успенским...

Однажды по просьбе Глеба Ивановича Успенского дядя Гиляй повел того посмотреть знаменитый Хитров рынок и людей, перешедших «рубикон жизни». Выйдя из жутковатого трактира «Каторга», они наткнулись на мрачного оборванца, протянувшего руку за подаянием. «Глеб Иванович полез в карман, но я, — рассказывает Гиляровский, — задержал его руку и, вынув рублевую бумажку, сказал хитрованцу:

—   Мелочи нет, ступай в лавочку, купи за пятак папирос, принеси сдачу, и я тебе дам на ночлег.

—   Сейчас сбегаю! — буркнул человек, зашлепав опорками по лужам, по направлению к одной из лавок, шагах в пятидесяти от нас, и исчез в тумане.

—   Смотри, сюда неси папиросы, мы здесь подождем! — крикнул я ему вслед.

—   Ладно! — послушалось из тумана. Глеб Иванович стоял и хохотал.

—   В чем дело? — спросил я.

— Ха-ха-ха, ха-ха-ха! Так он и принес сдачу. Да еще папирос! Ха-ха-ха!

Я в первый раз слышал такой смех у Глеба Ивановича.

Но не успел он еще как следует нахохотаться, как зашлепали по лужам шаги, и мой посланный, задыхаясь, вырос перед нами и открыл громадную черную руку, на которой лежали папиросы, медь и сверкало серебро.

—   Девяносто сдачи. Пятак себе взял. Вот и «Заря», десяток.

—   Нет, постой, что же это? Ты принес? — спросил Глеб Иванович.

— А как же не принести? Что я, сбегу, что ли с чужими-то деньгами. Нешто я... — уверенно выговорил оборванец».

Хороший репортер — внимательный наблюдатель, который с помощью точно подмеченных деталей, верно переданных ощущений и ассоциаций создает в репортаже так называемый «эффект присутствия». Читая хороший репортаж, мы как бы вместе с его автором оказываемся на месте происшествия, в центре события. Он — наши глаза, он — наши уши, с его помощью мы слышим запахи, ощущаем прикосновения, вместе с ним мы чувствуем страх или радость.

Спустимся вместе с Гиляровским в подземную московскую речку Неглинку — место отброса всех нечистот столицы XIX в.

«Двое рабочих подняли на улице железную решетку колодца, в который стекают вода и нечистоты с улиц. Образовалось глубокое, четырехугольное, с каменными, покрытыми грязью стенами отверстие, настолько узкое, что с трудом в него можно было опуститься.

... Из отверстия валил зловонный пар. Рабочий спустился. Послышались внизу глухое падение тяжелого тела в воду и затем голос, как из склепа:

— Что же: лезь, что ли!

Это относилось ко мне. Я подтянул выше мои охотничьи сапоги, застегнул на все пуговицы кожаный пиджак и стал опускаться.

С каждым шагом вниз зловоние становилось все сильнее и сильнее. Наконец, послышался подо мной шум воды и хлюпанье...

Холодная, до кости пронизывающая сырость охватила меня...

— Опускайся смелее; становись, неглубоко тутока! — глухо, гробовым голосом сказал мне рабочий.

Я встал на дно, и холодная сырость воды, бившей о мои колени, проникла сквозь сапоги.

— Лампочка погасла, нет ли спички, я подмочил свои, — опять из глубины тьмы заговорил невидимый голос.

Спичек у меня не оказалось, рабочий вновь, полез наверх за ними. Я остался совершенно один в этом дальнем склепе и прошел, по колено в бурлящей воде, шагов десять.

Остановился. Кругом меня был страшный подземный мрак, свойственный могилам! Мрак непроницаемый, полнейшее отсутствие солнечного света. Я повертывал голову во все стороны, но глаз мой ничего не различал. Я задел об что-то головой, поднял руку и нащупал мокрый, холодный, бородавчатый, покрытый слизью каменный свод — и нервно отдернул руку... Даже страшно стало.

Тихо было. Только внизу журчала вода. Каждая секунда ожидания рабочего с огнем казалась вечностью».

Как просто и в то же время мастерски Гиляровский передал нам свои ощущения! Как точно выбрал слова, выписал детали! Будто мы сами спустились в этот мрак, где страшно, как в могиле, и омерзительно до рвоты. Репортажи Гиляровского о подземной клоаке под Москвой наделали шума. Дума постановила перестроить Неглинку. Репортер сделал свое дело, в 1886 г. Неглинка была перестроена.

 

 

 

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru