|
|
|
Учебник МХК для 10 класса Мировая художественная культура
Тема 21. «Пристанище художникам всякого рода...»: кружок Н.А. ЛьвоваГлагол таинственный небес!
/Н.А. Львов/ Музыка и словесность суть две сестры родные. /П.А. Плавильщиков/ Художественная жизнь России в последнюю треть XVIII в. ярко преобразилась. Сохраняя самобытный облик, она стала более европейской. Иным стал и сам любитель искусства. Он, завсегдатай театральных премьер, жадно впитывал новые светские сочинения, покупал ноты, которые в изобилии предлагали всевозможные лавки и магазины. Благодаря десяткам поклонником Мельпомены, словно соревнуясь между собой, возникли вольные, любительские и крепостные театры. В Северной столице процветали: императорский театр, театр «малого двора» (великого князя Павла Петровича, будущего императора), частный публичный театр Книппера-Дмитревского, театры Академии художеств, Шляхетского корпуса, Института благородных девиц. Успехом пользовались драматические и оперные спектакли в любительских и крепостных театрах А.Л. Нарышкина, Н.С. Титова, Г.А. Потемкина, домашние спектакли у Юсуповых и Шуваловых. Не менее интересную картину являла и театральная Москва. Достаточно вспомнить крепостные театры Шереметевых в подмосковных усадьбах Кусково и Останкино. Но все же петербургская театральная жизнь была ярче. В столицу охотнее приезжали иностранные гастролеры, здесь жили и работали отечественные знаменитости, творившие для сцены, — Пашкевич и Княжнин, Матинский и Бортнянский, Капнист и Николев. Кстати, стоит отметить, что в Петербурге было очень мало трупп крепостных артистов, столь распространенных в усадебном быту старой столицы. Петербургские театры сосредоточились в основном вокруг двора и резиденций высших придворных сановников, что придавало им особый вес в глазах и зрителей, и актеров. Художественное наследие РоссииТеатр и музыка в городской жизни
— М. Карцингер. Эскиз костюма героини для театра Шереметевых. 1780.
«Никогда еще так много не утешались всеми своими музыками, как в тогдашнее спокойное и приятнейшее в году время. Все они доведены были уже до довольного совершенства, и нам оставалось только ими утешаться, чего мы и не упускали делать и нередко музыкантов и певчих доводили до усталости. Редкий день проходил, в который бы не доходило у нас до оных дело» (Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. — М.; Л., 1935. Т. 4. С. 541). Кружок Н.А. Львова: служение высоким идеалам «В 1790 г. член нашей Академии художеств покойный тайный советник Николай Александрович Львов, при помощи охотников и родственников, в его доме беспрестанно певших, в числе которых имел честь быть и я, сделал новое собрание песен, которые с наших голосов положил на ноты г. Прач; предисловие при сем издании написано было г. Львовым» (Ф.П. Львов. О пении в России. СПб., 1834. С. 45). * * * Куда ни обращу зеницу,
/В.В. Капнист. «Ода на рабство»/ Цари! Я мнил, вы боги властны,
/Г.Р. Державин. «Властителям и судиям»/ * * * Я от тебя не потаю,
/Н.А. Львов. Посвящение к комической опере
Немеркнущая с годами слава выпала на долю выдающихся русских актеров. Среди них легендарная воспитанница Петербургского театрального училища Е.С. Яковлева (в замужестве — Сандунова, на сцене же — Уранова), лучшая певица и актриса столицы. Яркая способность к перевоплощению сделала знаменитым И.А. Дмитревского. Он не обладал оперным голосом и выступал в роли героев, ведущих разговорные диалоги. Богатство и разнообразие концертов тех лет поражает воображение. В них тоже появилось много нового, хотя сохранились некоторые черты привычного уклада. Например, выступления заезжих европейских знаменитостей сопровождали, как и в старину, обеды, карточную игру или иные развлечения двора. Тогда проводились публичные концерты как правило, «по подписке». Билет на подобный концерт стоил очень дорого «по два рубля с персоны». Впрочем, для слушателей-дворян эта сумма не была слишком обременительной. Любовь к музыке — прекрасный повод для общения. Приметой времени становятся разнообразные музыкальные кружки, объединяющие людей «по интересам». Люди, собираясь в каком-либо хлебосольном доме, музицировали, читали стихи, ставили спектакли. Назывались такие сборища по-разному — обществами, академиями, клубами, кружками. К XIX в. все чаще стало звучать модно слово «салон». Это явление было столь ярким, что не могло не привлечь зоркого ока цензора-чиновника. Сохранился любопытный документ под названием «Регламент», разрешающий деятельность так называемого «Нового музыкального общества», где сказано: «Твердость учреждаемого общества неотменно требует того, что при выборе членов, долженствующих оное составлять, иметь главным предметом удалять, елико возможно, неравенство состояний и разность мыслей для предупреждения всем могущим от того возродиться неустройства». В другом содружестве — кружке Н.А. Львова, о котором далее пойдет речь, «неустройства» от «разности мыслей» быть не могло, ибо кружок объединил единомышленников. Это была совершенно особая «духовная среда», где ценили и пестовали таланты не только музыкальные, но и литературные, и архитектурные... Словом, любой из одаренных художников мог быть обласкан в этой компании. По словам современника, их сплотили «согласныя склонности, оди-накия упражнения... Тут совершались первые опыты в стихотворстве... в музыке и проч.». Мысли же «львовцев», о которых столь беспокоились власть предержащие, отличались аристократической изысканностью, глубиной научных суждений, но более всего — гуманизмом и любовью к Отечеству. Львовское содружество родилось из своеобразного, почти семейного, союза, и «ядро» его составляли Г.Р. Державин, В.В. Капнист и сам Н.А. Львов (женатые на трех сестрах Дьяковых). В кружок входили также художники В.Л. Боровиковский и Д.Г. Левицкий, поэты М.Н. Муравьев и И.И. Хемницев, композитор Е.И. Фомин и многие другие представители творческой интеллигенции Санкт-Петербурга. Столь многообразные контакты «художников всякого рода» — достаточно уникальный эпизод в истории нашей культуры. Думается, что взаимное притяжение музыкантов, художников, поэтов было обусловлено общими просветительскими идеалами и ярко демократической устремленностью взглядов. В этой связи особое внимание приковывает к себе личность В.В. Капниста (1758—1823) — поэта, драматурга, либреттиста комических опер (вчитайтесь в строки его знаменитой «Оды на рабство»). Некоторые строки поэзии Капниста прямо предвосхищают пушкинские образы. У Капниста:
У Пушкина:
Знаменательная преемственность! Но ведь любой поэт надеется быть понятым и услышанным в свое время. В доме Львова Капнист нашел самых восторженных слушателей. История со знаменитой комедией «Ябеда» — живой тому пример. «Ябеда» (что означает «судебная тяжба»), пожалуй, самое популярное произведение Капниста. Его ставят еще и в наши дни. В золотой же Екатерининский век эта язвительная пьеса-памфлет произвела эффект, подобный разорвавшейся бомбе. По Петербурге сразу поползли слухи: ждали ареста и ссылки поэта. Ряд исследователей и поныне уверены, что лишь вмешательство какого-то влиятельного лица спасло его от путешествия в места не столь отдаленные. О постановке «Ябеды» не могло быть и речи. Прошло время, умерла Екатерина II, и лучик надежды вновь засиял в душе поэта. Он обратился за советом к своему другу Львову «и спрашивал, что ему делать. То же, отвечал он, что сделал Мольер со своим Тартюфом, испросив позволения посвятить свою комедию самому государю». Совет был немедленно принят, и пьесу посвятили новому императору Павлу I. Но и это не помогло. Правда, в 1798 г. премьера с разного рода купюрами состоялась, однако после четырех представлений «Ябеда» была окончательно снята со сцены, а весь отпечатанный тираж комедии изъят. А теперь о главном: комедия Капниста была произведением музыкальным. Многие эпизоды «Ябеды» без музыки потеряли бы свою «неслыханную дерзость». Вот, например, такая сцена. Героиня комедии, добродетельная институтка Софья, поет для гостей сентиментально-возвышенный кант: «Воспоем тьму щедрот нашей матери-царицы». А вслед ему несется рефрен подвыпивших чиновников: «Помути, Господь, народ, да накормит воевод». И наконец, завершает эпизод маленький сатирический шедевр — песня прокурора Хватайко: «Бери, большой тут нет науки, Бери, что только можно взять...» и т. д. Все повторяют: «Брать, брать, брать». Характерно, что именно мо-нархически-подобострастная песня Софьи была изъята цензорами при постановке пьесы. Музыка комедии, к сожалению, не сохранилась. В центре петербургского художественного содружества находился, без сомнения, сам Н.А. Львов (1751—1803/04). Первая биография этого замечательного человека была опубликована в журнале «Сын Отечества» в 1822 г. Автор биографии — племянник просветителя Ф.П. Львов — оставил бесценные воспоминания и достаточно глубокие суждения о своем знаменитом родственнике. Многие современники отмечали поразительное умение Н.А. Львова привлекать и зажигать умы, единодушно признавали его большой вкус и репутацию высшего арбитра в вопросах литературы, архитекторы, музыки и живописи. Позднее Державин признался, что «нашел себя в искусстве», будучи направляемым советами друзей, в числе которых — Н.А. Львов. Советы эти были воистину бесценными. Сохранилась рукопись знаменитого стихотворения Державина «Властителями и судиями»*, «якобинское» содержание которого некогда привело в негодование Екатерину II. В рукописи стихотворения сделаны некоторые незначительные поправки рукой Львова. Против же процитированных строк он написал: «Прекрасно!» * Вольный перевод 81-го псалма Библии. Одаренность Н.А. Львова в различных, порой далеких друг от друга, областях творчества заставляет вспоминать титанов эпохи Возрождения. Он писал стихи и оперные либретто, занимался музыкальной фольклористикой и собирал русские летописи, рисовал, исследовал месторождения каменного угля, интересовался вопросами глинобитных строений, переводил с итальянского работы Палладио по архитектуре. Свидетельством художественных способностей Львова могут служить иллюстрации к «Метаморфозам» Овидия, сохранившиеся в Русском музее. Мы можем по достоинству оценить крупное архитектурное дарование Львова, о котором речь шла выше. То влияние, которое оказывал Львов на окружающих людей, во многом объяснялось его привлекательными человеческими качествами. Он был энергичен, добр, честен, ценил дружбу и умел помогать тем, кто нуждался в его поддержке. Обаятельный облик Н.А. Львова не раз привлекал внимание художников, особенно известны его портреты кисти Д.Г. Левицкого. Левицкий писал Львова дважды. На первом портрете просветителю 23 года, он полон сил и задорной энергии, присущей молодости. Второй портрет создан спустя 15 лет. За эти годы Львов успел многое сделать. С портрета на нас смотрит уже известный поэт, архитектор, член Российской Академии, умудренный жизненным опытом человек. Но взгляд остался прежним — живым, лукавым и удивительно добрым. Фольклорное поприще Львова — самая интересная страница его биографии. Кажется, что в дело собирания, изучения, публикации народных русских песен он вложил всю свою душу. Доказательство тому — сборник под названием «Собрание народных русских песен с их голосами. На музыку положил Иван Прач. Печатано в Типографии Горного училища». Год издания — «радищевский», 1790. На обложке — задумчивый пастух, более напоминающий аккуратного европейского пейзанина. Кстати, при повторном издании песенника в 1806 г. типограф Шнор заменил прежде всего эту картинку. На сей раз ее гравировал искусный Набгольц. На обложке крестьянин... но совсем иной! Художник вполне реалистически изобразил российского лапотного мужичка. Так что во втором издании внешняя форма стала еще более соответствовать внутреннему содержанию песенника. Итак, имя Львова на обложке песенника не значилось. Как сказали бы в XVIII в., он никогда не был склонен приносить жертвы повседневному тщеславию, предпочитая скромно делать свое дело. Однако обидно, что в течение многих лет автором песенника считали одного Ивана Прача — обрусевшего чешского музыканта, прожившего в Петербурге почти полстолетия. Ныне заслуга составления данного собрания справедливо разделена между двумя лицами — Львовым, инициатором и собирателем песен, и Прачем, практически осуществившим эти начинания. А теперь обратимся к статье Львова, открывающей сборник и названной им «О русском народном пении». Вольно или невольно он впервые употребил столь привычное теперь словосочетание «народная песня». Да и вообще, многое в этой работе было сделано впервые: впервые автор попытался выявить истоки народной песни, впервые указал на ее многоголосный склад, впервые выделил протяжные песни как «суть самыя лучшия», впервые... Впрочем, достаточно. Уже из перечисленного видно, что Львову удалось создать своего рода единственный в XVIII в. научный труд по музыкальной фольклористике, сделать подлинное культурное открытие. Названия многих песен из этого сборника ласкают слух, они популярны и поныне. Без всякого напряжения каждый из нас вспомнит и напоет «Ах вы, сени, мои сени...», «Во поле береза стояла...», «Во саду ли, в огороде...», но мало кто знает, кем и когда они были впервые записаны. Всех же песен собрания здесь не назвать — ведь их ровно 100. Большинство напевов, с удивительным вкусом отобранных Львовым, вошли в историю русской музыки как классические образцы фольклора. Львов словно заглянул в будущее, когда писал: «Можно себе вообразить, какой богатый источник представит собрание сие для талантов музыкальных... и для самих сочинителей опер, какое славное употребление могут сделать они и из самой странности музыкальной, какая есть в некоторых песнях наших...» Сборник стал настоящей настольной книгой для многих поколений русских композиторов. Кто только не использовал записанных в нем песен в своем творчестве! М.И. Глинка и А.С. Даргомыжский, М.П. Мусоргский и Н.А. Римский-Корсаков, П.И. Чайковский и С.В. Рахманинов... В русском лексиконе раньше часто встречалось выразительное и теплое слово «попечение». Львов, как известно, занимался попечением о многих художниках. Но, пожалуй, более других он заботился о выдающемся музыкальном таланте — Е.И. Фомине (1761—1800). Творчество этого композитора многими незримыми нитями связано с деятельностью львовского кружка. В доме Львова Фомин нашел духовное пристанище, которое служило композитору всю его недолгую жизнь источником музыкального вдохновения. Е.И. Фомина и его музыку в XIX в. почти совсем забыли. В крайне путаных сообщениях о жизни композитора было много ошибок. Ему приписывали свыше тридцати опер. Творчество же его оценивали в основном по опере «Мельник — колдун, обманщик и сват»... ему не принадлежащей. В наши дни в биографии Фомина, как и в биографиях младших его современников Березовского, Пашкевича, все еще остаются белые пятна. Е.И. Фомин родился в семье канонира Тобольского пехотного полка Ипата Фомина 5 мая 1761 г. Полк тогда был расквартирован в Петербурге. В 1767 г. шестилетний Евстигней стал учеником Воспитательного училища при Академии художеств. Через семь лет он был переведен в класс архитектурного художества. Однако архитектура со временем все меньше и меньше занимала воображение одаренного мальчика. Евстигней Ипатьев (так его обычно именовали в протоколах Академии) упорно тяготел к музыке. Среди воспитанников Академии художеств редко кто избирал музыкальное искусство своей специальностью. К тому же музыка не входила в число «знатнейших художеств», коими считались архитектура, ваяние и живопись. И все же стремление Фомина, а главное, его яркое музыкальное дарование побудили совет Академии поощрять юношу в музыкальном совершенствовании. Осенью 1782 г. Фомин с отличие окончил Академию художеств. Спустя два дня после этого «за редкие таланты» и «перед многими отличное превосходство» Фомин получил... 50 рублей. Эта странная награда была вручена «другим не в образец». По уставу «за превосходные успехи в музыке» медаль была не положена, в отличие от награждения за подобные достижения архитекторов, скульпторов и художников. Вот почему Фомин получил пусть менее символическую, но более нужную молодому человеку награду. Тем более что ему открылась дорога для учебы за границей. Фомин же, как и следовало ожидать, отправился по проторенной Березовским дорожке в Болонью. Успехи Фомина в учебе были обнадеживающими. Он в срок выполнял требования академического устава, по которому следовало регулярно отсылать в Петербург свои сочинения и сообщать об успехах. К сожалению, «болонская» музыка Фомина до нашего времени не сохранилась. Известно только, что Фомин отправил на родину ораторию на библейский текст «Жертвоприношение Авраамово» и, вероятно, театральные сочинения. 29 ноября 1785 г. «пенсионер» держал ответственный экзамен на звание «иностранного маэстро композитора». Ему было предложено сочинить пятиголосный мотет* в строгом силе. Это сложнейшее задание Фомин с блеском выполнил и получил желаемое звание. Срок его учебы подошел к концу, и спустя некоторое время, осенью 1786 г., молодой композитор, окрыленный достигнутым успехом, возвращается в Петербург. * Мотет — жанр многоголосной вокальной музыки. Придворная музыкальная жизнь столицы шла своим чередом. Облеченного званием «иностранного маэстро» не слишком спешили зачислить на императорскую службу. Для начала Фомину было предложено написать оперу «Новгородский богатырь Боеславич», либретто которой принадлежало Екатерине II. Заказ был необычайно почетен для вчерашнего «пенсионера», и он с энтузиазмом погрузился в работу. Опера была написана Фоминым в рекордно короткий срок, за несколько недель, и уже 27 ноября 1786 г. состоялась ее премьера на сцене Эрмитажного театра. Опера была поставлена один раз и более никогда не звучала — ни на придворной сцене, ни тем паче на периферии. Следующий екатерининский текст для очередной оперы достался уже не Фомину, а иностранному капельмейстеру Э. Ванжу-ре. О русском же композиторе более никто при дворе не вспоминал. Фомин остался без работы и средств к существованию. От такого неожиданного поворота судьбы можно было впасть в отчаяние. Здесь необходимо пояснить, что отсутствие придворных заказов для композитора той эпохи означало полное закрытие всякой карьеры на родине. Но карьеры... официальной. Правда, никто еще из «пенсионеров» до Фомина не нарушал обычая служить при дворе. Фомин вынужден был это сделать. Следующие десять лет жизни композитор был тесно связан с Н.А. Львовым и близкими ему людьми — меценатами. Некоторые исследователи полагают, что Фомин находился какое-то время на службе у Г.Р. Державина. Во всяком случае композитору была оказана действенная поддержка, причем не только материальная, но и моральная. После неудачи «Боеславича» она была очень нужна двадцатишестилетнему мастеру. Можно предположить, что дружеское общение и вся атмосфера музыкальных вечеров львовского кружка постепенно восстановили душевное равновесие композитора. К тому же Н.А. Львов предложил ему новое либретто, им самим сочиненное. Это была небольшая опера под названием «Ямщики на подставе». Скорее всего, Львов писал свое либретто, преследуя две взаимосвязанные цели. Во-первых, ему хотелось вернуть Фомина к творчеству и дать ему возможность заработать деньги. Но не менее важна была и другая цель — сокровенная мечта просветителя показать на сцене народные песни в их первозданной красоте. Содержание оперы заключается в следующем. На почтовой станции — подставе — собираются ямщики. Среди них молодой ямщик Тимофей, который удался и лицом, и умом, и сноровкой. С ним его молодая красавица жена Фадеевна, любящая мужа. Но у Тимофея есть завистник и злейший враг — вор и пройдоха Федька Пролаза. Этот Федька мечтает сбыть счастливчика Тимофея в рекруты и завладеть его женой, давно ему приглянувшейся. И быть бы Тимофею солдатом, если бы не проезжий офицер. Он помогает освободить Тимофея как единственного кормильца крестьянской семьи от службы. В солдаты же «загремел» вор Федька, до сих пор удачно избегавший этой участи. Кончается опера радостным хором всех действующих лиц. Как видим, либретто не содержало интенсивно развивающегося действия, событий в опере мало. Но зато львовский текст открывал перед композитором прекрасную возможность сочинить хоровые народные сцены. Основой музыки Фомина стала народная песня. Итак, перед нами безусловное открытие русской музыки эпохи Просвещения — национальная хоровая опера. Как хотелось многим музыковедам найти следы ее постановки в многочисленных театрах России! Но история сыграла с маленьким шедевром Фомина злую шутку. Написанная для домашнего театра, она так и осталась неизвестной широкой публике. Правда, существует предположение, что «Ямщики...» были поставлены в 1788 г. в Тамбове — там в то время губернаторствовал Г.Р. Державин. Но отзвуков премьеры слышно не было. Сохранилось лишь изданное либретто. Однако пришла пора рассказать о всеми признанном творении Фомина — мелодраме «Орфей», созданной композитором в 1792 г. на основе текста Я.Б. Княжнина. Что такое мелодрама? Это особый литературно-музыкальный жанр, схожий с оперой или ораторией. Но в отличие от них текст либретто не поется, а читается в сопровождении симфонической музыки. В основу мелодрамы положен известный миф о самоотверженной любви Орфея к своей погибшей жене Эвридике. Миф об Орфее — один из вечных музыкальных сюжетов. В Европе XVIII в. самым популярным музыкальным произведением на эту тему была опера Глюка «Орфей». В отличие от глюковского сочинения и многих других опер об Орфее, Княжнин завершает развитие событий строго по мифу, трагической развязкой. Его Орфей безвозвратно теряет возлюбленную, которая навечно остается в царстве теней. Музыка мелодрамы — одно из вершинных творений русского искусства эпохи Просвещения. Здесь впервые раскрылось во всей полноте дарование Фомина-симфониста. Композитору удалось с удивительным чувством стиля передать трагический пафос древнего мифа. При этом в его музыке глубоко и вдохновенно раскрывается духовный мир человека конца XVIII в. Исследователи нередко находили в этом произведении отражение «эпохи бури и натиска», слышали «бет-ховенское начало». Нам же кажется, что музыка Фомина воплотила трагическое и вместе с тем страстное мироощущение интеллигента «радищевской» эпохи, его мятущуюся душу. Фомин умер, не дожив до тридцати девяти лет, на рубеже двух веков. Дата его смерти затерялась, известно только, что на дворе стоял апрель 1800 г. В собрании сочинений Я.Б. Княжнина, изданном спустя несколько лет после смерти композитора, можно прочесть о «нашем русском г. Фомине», бывшем долго в чужих краях, «который превосходным талантом своим помрачил прежнюю музыку совершенно, и хотя, ко всеобщему нашему сожалению, окончил течение дней своих, но в "Орфее" оставил незабвенную по себе память». Вопросы и задания
|
|
|