Учебник для 8 класса

ЛИТЕРАТУРА

Сервантес

Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский¹ (Фрагмент)

Глава VIII

О славной победе, одержанной доблестным Дон Кихотом в страшной и доселе неслыханной битве с ветряными мельницами, равно как и о других событиях, о которых мы не без приятности упомянем

Тут глазам их открылось не то тридцать, не то сорок ветряных мельниц, стоявших среди поля, и как скоро увидел их Дон Кихот, то обратился к своему оруженосцу с такими словами:

- Судьба руководит нами как нельзя лучше. Посмотри, друг Санчо Панса: вон там виднеются тридцать, если не больше, чудовищных великанов, - я намерен вступить с ними в бой и перебить их всех до единого, трофеи же, которые нам достанутся, явятся основою нашего благосостояния. Это война справедливая: стереть дурное семя с лица земли - значит верой и правдой послужить Богу.

- Где вы видите великанов? - спросил Санчо Панса.

- Да вон они, с громадными руками, - отвечал его господин. - У некоторых из них длина рук достигает почти двух миль.

- Помилуйте, сеньор, - возразил Санчо, - то, что там виднеется, вовсе не великаны, а ветряные мельницы; то же, что вы принимаете за их руки, - это крылья: они кружатся от ветра и приводят в движение мельничные жернова.

- Сейчас видно неопытного искателя приключений, - заметил Дон Кихот, - это великаны. И если ты боишься, то отъезжай в сторону и помолись, а я тем временем вступлю с ними в жестокий и неравный бой.

С последним словом, не внемля голосу Санчо, который предупреждал его, что не с великанами едет он сражаться, а, вне всякого сомнения, с ветряными мельницами, Дон Кихот дал Росинанту шпоры. Он был совершенно уверен, что это великаны, а потому, не обращая внимания на крики оруженосца и не видя, что перед ним, хотя находился совсем близко от мельниц, громко восклицал:

- Стойте, трусливые и подлые твари! Ведь на вас нападает только один рыцарь.

В это время подул легкий ветерок, и, заметив, что огромные крылья мельниц начинают кружиться, Дон Кихот воскликнул:

- Машите, машите руками! Если б у вас их было больше, чем у великана Бриарея², и тогда пришлось бы вам поплатиться!

Сказавши это, он всецело отдался под покровительство госпожи своей Дульсииеи, обратился к ней с мольбою помочь ему выдержать столь тяжкое испытание и, заградившись щитом и пустив Росинанта в галоп, вонзил копье в крыло ближайшей мельницы: но в это время ветер с такой бешеной силой повернул крыло, что от копья остались одни щепки, а крыло, подхватив и коня и всадника, оказавшегося в весьма жалком положении, сбросило Дон Кихота на землю. На помощь ему во весь ослиный мах поскакал Санчо Панса и, приблизившись, удостоверился, что господии его не может пошевелиться - так тяжело упал он с Росинанта.

- Ах ты, Господи! - воскликнул Санчо. - Не говорил ли я вашей милости, чтобы вы были осторожнее, что это всего-навсего ветряные мельницы? Их никто бы не спутал, разве тот, у кого ветряные мельницы кружатся в голове.

- Помолчи, друг Санчо, - сказал Дон Кихот. - Должно заметить, что нет ничего изменчивее военных обстоятельств. К тому же, я полагаю, и не без основания, что мудрый Фрестон, тот самый, который похитил у меня книги вместе с помещением, превратил великанов в ветряные мельницы, дабы лишить меня плодов победы, - так он меня ненавидит. Но рано или поздно злые его чары не устоят пред силою моего меча.

- Это уж как Бог даст, - заметил Санчо Панса.

Он помог Дон Кихоту встать и усадил его на Росинанта, который тоже был чуть жив. Продолжая обсуждать недавнее происшествие, они поехали по дороге к Ущелью Лаписе, ибо Дон

Дон Кихот. Художник Н.И. Пискарёв. 1922 г.

Кихот не мог упустить множество разнообразных приключений, какое, но его словам, на этом людном месте их ожидало; одно лишь огорчало его - то, что он лишился копья, и, поведав горе своё оруженосцу, он сказал:

- Помнится, я читал, что один испанский рыцарь по имени Дьего Перес де Варгас³, утратив в бою свой меч, отломил от дуба громадный сук и отдубасил и перебил в этот день столько мавров, что ему потом дали прозвище Дубае, и с тех пор он и его потомки именуются Варгас-Дубае. Всё это я говорю к тому, что я тоже намерен отломить сук от первого же дуба, который попадётся мне по дороге, всё равно - обыкновенного или каменного, такой же величины, какой, я себе представляю, долженствовал быть у Варгаса, и при помощи этого сука совершить такие подвиги, что ты почтёшь себя избранником судьбы, ибо удостоился чести быть очевидцем и свидетелем деяний, которые впоследствии могут показаться невероятными.

- Всё в руках Божиих, - заметил Санчо. - Я верю всему, что говорит ваша милость. Только сядьте прямее, а то вы всё как будто съезжаете набок, - верно, оттого, что ушиблись, когда падали.

- Твоя правда, - сказал Дон Кихот, - и если я не стону от боли, то единственно потому, что странствующим рыцарям в случае какого-либо ранения стонать не положено, хотя бы у них вываливались кишки.

- Коли так, то мне возразить нечего, - сказал Санчо, - но одному Богу известно, как бы я был рад, если б вы, ваша милость, пожаловались, когда у вас что-нибудь заболит. А уж доведись до меня, так я начну стонать от самой пустячной боли, если только этот закон не распространяется и на оруженосцев странствующих рыцарей.

Дон Кихот не мог не посмеяться простодушию своего оруженосца, а затем объявил, что тот волен стонать, когда и сколько ему вздумается, как по необходимости, так и без всякой необходимости, ибо в рыцарском уставе ничего на сей предмет не сказано. Санчо напомнил Дон Кихоту, что пора закусить. Дон Кихот сказал, что ему пока не хочется, а чта Санчо может есть, когда ему заблагорассудится. Получив позволение, Санчо со всеми удобствами расположился на осле, вынул из сумки её содержимое и принялся закусывать; он плёлся шажком за своим господином и время от времени с таким смаком потягивал из бурдюка, что ему позавидовали бы даже малагские трактирщики, а ведь у них по части вина раздолье. И пока Санчо отхлёбывал понемножку, у него вылетели из головы все обещания, какие ему надавал Дон Кихот, а поиски приключений, пусть даже опасных, казались ему уже не тяжкой повинностью, но сплошным праздником.

Санчо Панса. Художник С.Г. Бродский. 1976 г.

Эту ночь они провели под деревьями; от одного из них Дон Кихот отломил засохший сук и приставил к нему железный наконечник - таким образом у него получилось нечто вроде копья. Стараясь во всём подражать рыцарям, которые, как это ему было известно из книг, не спали ночей в лесах и пустынях, тешась мечтой о своих повелительницах, Дон Кихот всю ночь не смыкал глаз и думал о госпоже своей Дульсинее. Совсем по-иному провел её Санчо Панса: наполнив себе брюхо отнюдь не цикорной водой⁴, он мёртвым сном проспал до утра, и, не разбуди его Дон Кихот, он ещё не скоро проснулся бы, хотя солнце давно уже било ему прямо в глаза, а множество птиц весёлым щебетом приветствовало наступивший день. Наконец Санчо встал и, не замедлив глотнуть из бурдюка, обнаружил, что бурдюк слегка осунулся со вчерашнего дня; это было для него весьма огорчительно, ибо он понимал, что в ближайшее время вряд ли могла ему представиться возможность пополнить запас. Дон Кихот не пожелал завтракать, - как уже было сказано, он питался одними сладкими мечтами. Оба выехали на дорогу, и около трёх часов пополудни вдали показалось Ущелье Лаписе.

- Здесь, брат Санчо, - завидев ущелье, сказал Дон Кихот, -мы, что называется, по локоть запустим руки в приключения. Но упреждаю: какая бы опасность мне ни грозила, ты не должен браться за меч, разве только ты увидишь, что на меня нападают смерды, люди низкого звания: в сём случае ты волен оказать мне помощь. Если же это будут рыцари, то по законам рыцарства ты не должен и не имеешь никакого права за меня вступаться, пока ты ещё не посвящен в рыцари.

- Насчёт этого можете быть уверены, сеньор: я из повиновения не выйду, - сказал Санчо. - Тем более нрав у меня тихий; лезть в драку, затевать перепалку - это не моё дело. Вот если кто-нибудь затронет мою особу, тут уж я, но правде сказать, на рыцарские законы не погляжу: ведь и божеские и человеческие законы никому не воспрещают обороняться.

- С этим я вполне согласен, - сказал Дон Кихот. -- Тебе придется сдерживать естественные свои порывы только в том случае, если на меня нападут рыцари.

- Непременно сдержу, - сказал Санчо, - для меня это установление будет священно, как воскресный отдых.

Они всё ещё продолжали беседовать, когда впереди показались два монаха-бенедиктинца верхом на верблюдах, именно на верблюдах, иначе не скажешь, - такой невероятной величины достигали их мулы. Монахи были в дорожных очках⁵ и под зонтиками. Двое слуг шли пешком и погоняли мулов, а позади ехала карета в сопровождении не то четырёх, не то пяти верховых. Как выяснилось впоследствии, в карете сидела дама из Бискайи, - ехала она в Севилью, к мужу, который собирался в Америку, где его ожидала весьма почётная должность, монахи же были её случайными спутниками, а вовсе не провожатыми. Но Дон Кихот, едва завидев их, тотчас же сказал своему оруженосцу:

- Если я не ошибаюсь, нас ожидает самое удивительное приключение, какое только можно себе представить. Вон те чёрные страшилища, что показались вдали, - это, само собой разумеется, волшебники: они похитили принцессу и увозят её в карете, мне же во что бы то ни стало надлежит расстроить этот злой умысел.

- Как бы не вышло хуже, чем с ветряными мельницами, - заметил Санчо. - Полноте, сеньор, да ведь это братья бенедиктинцы, а в карете, уж верно, едут какие-нибудь путешественники. Право, ваша милость, послушайте вы меня и одумайтесь, а то вас опять лукавый попутает.

Я уже говорил тебе, Санчо, что ты ещё ничего не смыслишь в приключениях, - возразил Дон Кихот. - Я совершенно прав, и сейчас ты в этом удостоверишься.

Тут он выехал вперёд, остановился посреди дороги и, когда монахи очутились на таком близком расстоянии, что им должно было быть слышно его, громким голосом заговорил:

- Бесноватые чудища! Сей же час освободите благородных принцесс, которых вы насильно увозите в карете! А не то готовьтесь принять скорую смерть как достойную кару за свои злодеяния!

Монахи натянули поводья и, устрашённые видом Дон Кихота и речами его, ответили ему так:

- Сеньор кавальеро! Мы не бесноватые чудища, мы бенедиктинские иноки, едем по своим надобностям и, есть ли в карете похищенные принцессы или нет, - про то мы не ведаем.

- Сладкими речами вы меня не улестите. Знаю я вас, вероломных негодяев, - сказал Дон Кихот.

Не дожидаясь ответа, он пришпорил Росинанта и с копьем наперевес, вне себя от ярости, отважно ринулся на одного из монахов, так что если б тот загодя не слетел с мула, то он принудил бы его к этому силой да ещё вдобавок тяжело ранил бы его, а может, и просто убил. Другой монах, видя, как обходятся с его спутником, вонзил пятки в бока доброго своего мула и помчался легче ветра.

Тем временем Санчо Панса мигом соскочил с осла, кинулся к лежавшему на земле человеку и принялся снимать с пего одеяние. В ту же секунду к нему подбежали два погонщика и спросили, зачем он раздевает его. Санчо Панса ответил, что эти трофеи по праву принадлежат ему, ибо сражение выиграл его господии Дон Кихот. Погонщики шуток не понимали и не имели ни малейшего представления о том, что такое сражение и трофеи; воспользовавшись тем, что Дон Кихот подъехал к карете и заговорил с путешественницей, они бросились на Санчо, сшибли его с ног и, не оставив в его бороде ни единого волоса, надавали ему таких пинков, что он, бесчувственный и бездыханный, остался лежать на земле. Перепуганный же и оторопелый монах, бледный как полотно, не теряя драгоценного времени, сел на своего мула и поскакал туда, где, издали наблюдая за всей этой кутерьмой, поджидал его спутник, а затем оба, не дожидаясь развязки, поехали дальше и при этом так усердно крестились, точно но пятам за ними гнался сам дьявол.

Между тем Дон Кихот, как уже было сказано, вступил в разговор с сидевшей в карете дамой.

- Сеньора! - так начал он. - Ваше великолепие может теперь располагать собою как ему заблагорассудится, ибо заносчивость ваших похитителей сметена и повержена в прах мощной моей дланью. А дабы вы не мучились тем. что не знаете имени своего избавителя, я вам скажу, что я - Дон Кихот Ламанчский, странствующий рыцарь и искатель приключений, прельщённый несравненною красавицей Дульсинеей Тобосскою. И в награду за оказанную вам услугу я хочу одного: поезжайте в Тобосо к моей госпоже, скажите ей, что вы от меня, и поведайте ей всё, что я совершил, добиваясь вашего освобождения.

Едва успел Дои Кихот вымолвить это, как один из слуг, сопровождавших даму, родом бискаец, видя, что Дон Кихот не пропускает карету и требует, чтобы они возвращались обратно и ехали в Тобосо, приблизился к нему и, схватившись за его копьё, на дурном кастильском и отвратительном бискайском наречиях сказал ему следующее:

- Ходи прочь, кавальеро, чтоб тебе нет пути! Клянусь Создателем: не выпускать карету, так я тебя убьёшь, не будь я бискаец!

Дон Кихот прекрасно понял его.

- Если б ты был не жалкий смерд, а кавальеро, - невозмутимо заметил он, - я бы тебя наказал за твоё безрассудство и наглость.

Бискаец же ему на это сказал:

- Я не кавальеро? Клянусь богом, ты врёшь, как христианин. А ну, бросай копье, хватай меч - будем смотреть, кого кто! Бискаец - он тебе и на суше, и на море, и чёрт его знает где идальго. Наоборот скажешь - враль будешь.

- Ну, это мы ещё посмотрим, как сказал Аграхес⁶, - молвил Дон Кихот.

Швырнув копьё наземь, он выхватил меч, заградился щитом и с твёрдым намерением уложить бискайпа на месте бросился на него. Бискаец же, смекнув, что дело принимает дурной оборот, хотел было спешиться, ибо мул, на котором он путешествовал, скверный наёмный мул, не внушал ему доверия, но он успел только выхватить меч; по счастливой случайности он находился возле самой кареты; воспользовавшись этим, он вытащил подушку и прикрылся ею, как щитом, а затем они оба ринулись в бой, как два заклятых врага. Те, кто при сём присутствовал, тщетно пытались их помирить, - бискаец кричал на своём ломаном языке, что если ему не дадут сразиться, то он убьёт свою госпожу и всех, кто станет ему поперёк дороги. Сидевшая в карете дама, поражённая и напуганная происходящим, велела кучеру отъехать в сторону и стала издали наблюдать за жестокой битвой, в пылу которой бискаец так хватил Дои Кихота по плечу, что, если б не щит, он рассёк бы его до пояса. Восчувствовав силу этого страшного удара, Дон Кихот громко воскликнул:

- О Дульсинея, владычица моего сердца, цвет красоты! Придите на помощь вашему рыцарю, который в угоду несказанной доброте вашей столь суровому испытанию себя подвергает!

Произнести эти слова, схватить меч, как можно лучше загра-диться шитом и устремиться на врага - всё это было делом секунды для нашего рыцаря, задумавшего одним смелым ударом покончить с бискайцем.

Решительный вид, с каким Дон Кихот перешёл в наступление, красноречиво свидетельствовал об охватившем его гневе, а потому бискаеи почёл за нужное изготовиться к обороне. Он прижал подушку к груди, но с места не сдвинулся, ибо ни туда ни сюда не мог повернуть своего мула, который, по причине крайнего утомления и от непривычки к подобного рода дурачествам, не в силах был пошевелить ногой. Словом, как уже было сказано, Дон Кихот, высоко подняв меч, дабы разрубить изворотливого бискайца пополам, наступал на пего; бискаец защитился подушкой и гоже высоко поднял меч; испуганные зрители с замиранием сердца ждали, что будет, когда опустятся эти мечи, сокрушительным ударом грозившие один другому, меж тем как дама в карете вместе со своими служанками призывала на помощь силы небесные и давала Богу обещание пожертвовать на все святыни и внести вклад во все испанские монастыри, только бы он отвёл от бискайца и от них самих столь великую опасность. Но тут, к величайшему нашему сожалению, первый летописец Дон Кихота, сославшись на то, что о дальнейших его подвигах история умалчивает, прерывает описание поединка и ставит точку. Однако ж второй его биограф, откровенно говоря, не мог допустить, чтобы эти достойные внимания события были преданы забвению и чтобы ламаичские писатели оказались настолько нелюбознательными, что не сохранили у себя в архивах или же в письменных столах каких-либо рукописей, к славному нашему рыцарю относящихся; оттого-то, утешаясь этою мыслью, и не терял он надежды отыскать конец занятной этой истории, и точно: небу угодно было, чтобы он его нашёл, а уж каким образом - об этом будет рассказано во второй части⁷.

¹ Изучаются отдельные главы по усмотрению учителя.

² Бриарей (миф.) - сторукий великан.

³ Дьего Перес де Варгас - толедский рыцарь; служил в войсках Фернандо III; отличался необычайной храбростью и мужеством в боях с маврами.

⁴ Цикорная вода - медицина того времени считала цикорным напиток средством, вызывающим лёгкий и спокойный сон.

⁵ Дорожные очки - маски с вставленными п них стёклами для защиты глаз от пыли и солнечных лучей.

⁶ Ну, это мы ещё посмотрим, как сказал Аграхес... - Это выражение, заключающее в себе угрозу, часто встречается в рыцарских романах, откуда п вошло в поговорку. Оно связано с именем Аграхеса, одного из персонажей романа «Амадис Галльский».

⁷ ...об этом будет рассказано во второй части. - Первое издание первой книги «Дон Кихота» (1605) делилось на четыре части. Вторую книгу «Дон Кихота», вышедшую в 1615 году. Сервантес назвал второй, а не пятой частью, не желая подражать Авельянеде. Алонсо Фернандес де Авельянеда - псевдоним автора подложного «Дон Кихота» (изд. в 1614 г.). Личность автора не установлена. Роман Авельянеды носит пародийный характер и содержит резкие выпады против Сервантеса. Во второй части своего «Дон Кихота» Сервантес, В свою очередь, даёт резкую отповедь Авельянеде.