На долю Михаила Зощенко выпала слава, редкая для человека литературной профессии. Ему понадобилось всего четыре года работы, чтобы в один прекрасный день вдруг ощутить себя знаменитым не только в писательских кругах, но и в совершенно не поддающейся учету массе читателей.
Журналы оспаривали право печатать его новые рассказы. Его книги, одна опережая другую, издавались и переиздавались чуть ли не во всех издательствах, а попав на прилавок, раскупалась с молниеносной быстротой. Почтальон носил ему пачки писем. Ему названивали по телефону, не давали проходу на улицах, осаждали в гостиницах. Он родился в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Су...ой, за домашними заботами успевавшей печатать рассказы из жизни бедных людей в газете «Копейка». Когда ему было 12 лет, умер отец, мать обивала пороги с просьбой о пособии для своих восьмерых детей.
М. Зощенко еще в гимназии мечтал о писательстве, но за невнесение платы он был отчислен из университета.
Он переменил множество занятий — контролер поездов, командир взвода в 1914 году, штабс-капитан, командир батальона, комендант Главного почтамта в Петрограде, пограничник в Стрельне, доброволец Красной Армии (из-за болезни сердца демобилизован), инструктор по кролиководству в совхозе, милиционер в Лигове, сапожник, конторщик, помощник бухгалтера в Петроградском порту. Это было время испытаний — голод, тиф, безработица. Зощенко хотел узнать, как живет и чем дышит прошедший через многовековое рабство народ, — и он это узнал. За несколько лет скитаний он увидел и услышал столько, сколько в спокойное время никогда бы не увидел и не услышал даже за пятьдесят лет.
Писатель принял в свое сердце великую боль и посчитал себя мобилизованным на служение «бедному» (как позже он его назовет) человеку.
К началу 20-х годов он знал о жизни, заботах, духовных и бытовых интересах своего будущего героя. И, что особенно важно, владел его языком. Зощенко был наделен абсолютным слухом и прекрасной памятью. Он замечал: «Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным. Может быть, поэтому у меня много читателей». Не мало ли для такого успеха? Не мало. Если принять во внимание тот «воздух», который содержат эти короткие фразы. «Воздух» — это громадная работа Зощенко над переводом просторечного говора в русло литературного языка.
Смех Зощенко, по-своему понятый начинающим читателем, окрашивал его трудную жизнь и вселял надежду, что все в конечном счете обернется к лучшему. Смеясь до упаду над зощенковскими рассказами, читатель шел к Зощенко за рецептом, как больной к доктору. Но «доктор» избегал принимать «больных». Он был малообщительный и невеселый человек. Он считал, что не смеяться над рассказами надо, а плакать. Зощенко был верным последователем гоголевского направления в литературе.
Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми — носителями обывательских черт, а помогать им от этих обывательских черт избавляться. И еще — насколько возможно — облегчить их заботы по устройству сносного быта...
Зощенко оставил нам более тысячи рассказов и фельетонов, повести, пьесы, киносценарии, критические статьи и многое другое — всего около ста тридцати книг вышло при его жизни. Изучая наследие писателя, мы, конечно же, вспомним Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Чехова, и, еще раз подивившись тому, сколь стойки и неувядаемы традиции классической русской сатиры, где смех никогда не был смехом стороннего, где за внешне веселой формой всегда стояло идущее от сердечной боли гражданское содержание, мы неминуемо придем к мысли, что Зощенко, как и его великие предшественники, беззаветно верил в будущее своего народа, в его ум, трудолюбие и способность расстаться с тем, что мешает его историческому движению.
