Учебник для 10 класса

ЛИТЕРАТУРА

       

Достоевский. «Бесы» (1870—1871)

«Бесы» в наибольшей мере воплотили в себе эти качества и получили емкое жанровое определение: роман-памфлет. Название романа навеяно одноименным стихотворением Пушкина и библейской притчей о вселившихся в свиней бесах. Антинигилистический по своей идейной направленности, он писался по горячим следам выступлений идеолога анархизма М. А. Бакунина в Женеве и судебного процесса над террористической группой С. Г. Нечаева в Петербурге. Последний, организовавший «показательное» убийство своего же товарища, едва заподозренного в предательстве, явился прототипом одного из центральных персонажей романа — Петра Верховенского, руководителя подпольных революционных групп в провинциальном городке пореформенной России.

Но политические стремления Верховенского широко простираются в пространстве и во времени. Мечтая совершить революционный переворот во всем Отечестве, он планирует новое общественное устройство, основанием которого будет страх, всеобщее доносительство, низкий уровень образованности, пьянство и разврат основной массы.

Впрочем, эти перспективы изложены в тетради некоего Ши-галева, идеолога организации. По законам памфлетного жанра Достоевский наделяет его малопривлекательным, близким к карикатуре обликом: «...длинноухий... с мрачным и угрюмым видом...». Следуя тем же жанровым правилам, писатель использует утрированные, ужасающе яркие картины для передачи бесчеловечной программы в монологе Верховенского: «Все рабы и в рабстве равны... Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалываются глаза, Шекспир побивается каменьями — вот шига-левщина!» Шигалевщиной со времени «Бесов» называется крайняя форма аморализма в политике, циничная разнузданность и жестокость тех, кто присвоил себе право распоряжаться чужой свободой.

Знаменем движения («царевичем», «премудрым змеем») умный Верховенский предполагает сделать человека особенного, способного увлечь за собой. Выбор падает на обладателя «беспредельной» силы, образованного и утонченного красавца аристократа Николая Ставрогина. Выбор этот не случаен и в другом отношении: в прошлом и настоящем Ставрогина — целая череда безнравственных поступков и преступлений, едва прикрытых «эстетическими» резонами, оправданиями. Среди них — молчаливое согласие на убийство убогой Хромоножки — Марьи Тимофеевны Лебядкиной, брак с которой, заключенный когда-то на пари, он в обществе пытается скрыть.

Вообще, весь Ставрогин окутан тайной, это личность предельно загадочная. Во время описываемых событий Ставрогин вполне сформировавшийся человек, но образ этот имеет сложную духовную биографию. Когда-то в сознании его происходил активный поиск мировоззренческих оснований, была борьба: славянофильские, собственно православные идеалы, с одной стороны, и атеистические, революционные — с другой, свидетельствовали о противоречивости и одновременно богатстве внутреннего мира. Светлым князем вспоминает прежнего Ставрогина Хромоножка. Однако отсутствие нравственных оснований предопределило душевный надлом, опустошенность героя. Исследователи заметили, что фамилия героя имеет греческий корень, переводимый как «крест». Крест, доставшийся на долю героя, страшен: Ставрогин согнулся под тяжестью многочисленных измен: изменил высокому назначению, о котором мечтал, предавал и губил других, а затем погубил и себя, как Иуда.

Творчески перерабатывая фольклорно-мифологические, библейские и известные в мировой литературе ситуации и образы, Достоевский добивается динамики развития действия и драматизма повествования. Оно ведется от лица хроникера-оче-видца, «не знающего» дальнейших событий и «заинтригованного» вместе с читателем. (Этот композиционно-повествовательный прием повторится в двух последних романах Достоевского.) Страшный пожар, кровавые преступления в доме Лебядкиных, расправа над студентом Шатовым, отшатнувшимся от «движения», превращают жизнь города в бесовскую вакханалию.

Идейное самоустранение Кириллова также связано с «бесовщиной» нигилистов, хотя имеет глубокие самостоятельные причины. Когда-то Ставрогин, которого Кириллов почитал за учителя, преподавал ему атеизм, поэтому традиционного Бога этот герой не признает. Он считает, что человек может путем самосовершенствования достичь необыкновенного, божественного могущества: «Если нет Бога, то я Бог». Могущество и высшую свободу он видит не во власти над людьми, а во власти над самым ценным — собственной жизнью: «Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия — это убить себя самому». В той сюжетной ситуации отчетлив мифологический фон: в образе Кириллова парадоксально проявляются черты одновременно жреца и первой искупительной жертвы во имя перерождения человека в Человекобога: «Я начну, и кончу, и дверь отворю. И спасу». Преодолевая животный страх, Кириллов стреляется. Демонстрирует ли он этим самым силу человеческого духа? Непросто ответить на этот вопрос. С точки зрения христианской нравственности — нет, ибо человек не вправе распоряжаться Промыслом Бога. Кроме того, Кириллов, беря в предсмертной записке на себя грехи Верховенского и его «пятерки», объективно помогает «бесам».

Другое самоубийство — самоубийство Ставрогина, не вынесшего собственного аморализма,— закономерный итог духовного и практического нигилизма. К нигилистам Достоевский приравнивает не только экстремистов 70-х годов, но и либералов-западников, демократов-шестидесятников и даже их «отцов» из поколения сороковых (образы Степана Трофимовича Верховенского и писателя Кармазинова). Однако не менее, чем прошлому, роман оказался открытым будущему: именно его отличают катастрофические провидческие мотивы, оправдавшиеся в XX веке грозные социально-исторические прогнозы.

Приобретение подлинных ценностей в жизненных перипетиях, в сложном процессе взросления — основное содержание романа «Подросток» (1874—1875). Если при этом учесть ощутимые традиции Руссо, то жанровую разновидность «Подростка» следует определить как роман-воспитание.

В 1873 году Достоевский осуществляет еще одно творческое начинание: издает «Дневник писателя», который появлялся в печати с некоторыми перерывами до 1881 года. По существу, он стал журналом одного автора. Здесь печатались небольшие по объему (сравнительно с романами), но признанные шедеврами произведения писателя: «Мальчик у Христа на елке», «Бобок», «Кроткая», «Сон смешного человека». В «Дневнике писателя» нашли выражение самые разные, порой противоречивые суждения, но общий пафос книги следует назвать истинно демократическим. Для примера — лишь одна цитата: «Я никогда не мог понять мысли, что лишь одна десятая доля людей должна получать высшее развитие, а остальные девять десятых должны лишь послужить к тому материалом и средством, а самим оставаться во мраке».

Важной вехой духовной биографии Достоевского стала поездка в Оптину пустынь — козельский монастырь, центр русского старчества. Примечательно, что вместе с писателем Оптину пустынь посетил видный русский философ Вл. С. Соловьев.

 

 

 

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru