Учебник для 10 класса

ЛИТЕРАТУРА

       

Тютчев. «Silentium!» (1830?)

Этой теме посвящено знаменитое стихотворение «Silentium!». Тютчев пишет о том, что мысль, зародившаяся в «душевной глубине», не тождественна той, какую выговаривает язык («Мысль изреченная есть ложь»), и не похожа на нее. Материальная оболочка слишком груба, слишком неподатлива для выражения идеальной мысли. Если роковая двойственность свойственна человеку и обнаруживает пропасть между его сознанием и его речью, его высказыванием, то тем более она присуща человеческому роду. Передать свою мысль «другому» невозможно («Другому как понять тебя?»). Человек обречен на непонимание, и ему остается только погрузиться в свой внутренний мир «таинственно-волшебных дум».

Здесь Тютчев развивает одну из любимейших тем романтиков о невыразимости души (Жуковский. «Невыразимое», Баратынский. «Все мысль да мысль! Художник бедный слова...», Фет. «Как беден наш язык...» и др.), о невозможности во внешней речи передать внутреннюю, которая при своем языковом выражении утрачивает глубину и богатство чувств. Тем самым противоречие между душой и словом, выражающим ее, становится всеобщим. Оно касается и человека, и его отношений с другими людьми.

Тютчев склоняется к тому, что роковая двойственность бытия сочетается с невозможностью человека преодолеть границы внутреннего мира и передать другим свои сокровенные мысли и чувства. Душа человека — это своего рода замкнутая вселенная, не имеющая выхода во внешний мир и скрытая для постороннего взора и ума.

И все-таки это не конечный вывод из того понимания мира, которое свойственно Тютчеву. Продолжая эту тему в более позднем стихотворении «Нам не дано предугадать...» (1869), поэт не отступает от прежней мысли:

    Нам не дано предугадать,
    Как слово наше отзовется...

Но он уже не столь категоричен, предполагая, что отзыв может быть ожидаемым и неожидаемым, соответственным нашему звуку или несоответственным ему. Однако, независимо от отзыва и отзвука, в основании мира Богом предусмотрены «сочувствие» и «благодать», стало быть, есть надежда и на верный отзыв. Мы неодиноки в мире не потому, что мир каждого замкнут и непостижим другим, а вследствие свыше утвержденных законов бытия, согласно которым

    И нам сочувствие дается,
    Как нам дается благодать...

Вся лексика стихотворения («сочувствие», «благодать», мнимая неопределенность — «дается» — источника «сочувствия» и «благодати», легко угадываемая) свидетельствует о том, что человечество не оставлено Богом, опекается им. Так намечается выход из замкнутого трагического бытия. Это, однако, не означает, что от самого человека не требуется никаких усилий.

Поэт напряженно думает над тем, в чем состоит смысл жизни человека, его непрерывной борьбы с угрожающими ему стихиями, в чем заключается конечная цель этой битвы, служащая ее оправданием. Если представить себе, что борьба самоцель-на, что она идет ради нее самой, если не понять ее цели, то вся история человечества, вся его культура и вся созданная на Земле цивилизация предстанут всеобщим безумием. Для того чтобы решить трудную философскую загадку, Тютчев погружается в исследование переходных состояний как природы, так и человеческой души. В мире, по его мнению, все находится в движении, в противоборстве, в нем нет ничего постоянного, но все чревато изменениями. Однако это не мешает ни природе, ни человеку, ни всему мирозданию являть собою целостность. Мир, как таковой, и все его проявления представляют собой цельный, единый организм. Эти цельность и единство создаются благодаря противоречиям, благодаря борьбе стихийных сил. Тютчев стремится понять мир как целое, но не в виде механического сочетания или совокупности различных признаков, а как живой, подвижный и внутренне противоречивый организм.

С особенной силой эта мысль выражена в стихотворении «Не то, что мните вы, природа...» (1836). Тютчев начинает стихотворение с полемического обращения к так называемым материалистам, которые видят в природе не более чем объективную реальность, бесчувственную и равнодушную. Природа для них лишена духа и души. Она представляет собой лишь мертвое, безжизненное «тело». Они отрицают всякое родство между природой и человеком. Ведь если природа бездушна, а человек обладает духом и душой, то между ними воздвигнута непреодолимая преграда. Тогда оказывается, что мы не в силах понять природу, а природа не может послать нам дружеский привет, умиротворить, успокоить душу, исцелить страдания. Тютчев с этим решительно не согласен. По его мнению, между человеком и природой нет непроницаемой стены. Напротив, и человек, и природа духовны. Они изначально наделены душой, чувствами и языком. Эти чувства и язык родственны. Они заложены в природу и человека свыше. Поэтому «лист и цвет на древе» не привнесены извне, а рождены самой природой. Это ее творчество, как поэзия — творение человека. Плод в природе зреет в родимом чреве так же, как зарождается ребенок в чреве матери. Все совершается по своим изначальным законам, данным от века. В современный, слишком материалистичный век люди стали сомневаться в этих божественных тайнах, и душа природы закрылась перед ними. Они уже бессильны ее понять и почувствовать. В стихотворении нарастают обличительные, дидактические интонации, направленные в адрес тех, кто отторгнут от всемирной жизни, от бытия. По мысли Тютчева, такого рода воззрения — болезнь века, которая называется бездушием, неразвитостью или полным исчезновением чувств, душевной чуткости. Такими этих людей сделал нынешний век, и потому вина с них снимается, но не исчезает горечь: как голос матери не может встревожить глухонемого, так душа матери-природы не взволнует бестрепетные и бездушные сердца. Противоречие, намеченное Тютчевым, трагично и чревато разобщением человека с мировым целым, с природой.

Эта мысль развита Тютчевым в стихотворении «Певучесть есть в морских волнах...» (1865). Оно начинается непререкаемым утверждением, не нуждающимся в каких-либо доказательствах, — настолько оно очевидно:

    Певучесть есть в морских волнах,
    Гармония в стихийных спорах...

Для Тютчева характерно в данном случае слово «есть», не допускающее возражений и обязывающее каждого принять на веру гармонию в природе. При этом гармония рождается, по Тютчеву, «в стихийных спорах», то есть сама стихия исторгает из себя гармонию. Это значит, что Тютчев понимал стихию не только как разрушительное, но и как созидательное начало. Стихия может оборачиваться к человеку не только угрожающей, но и умиротворенной стороной.

В гармоническом состоянии стихии («стройный... шорох», «невозмутимый строй», «созвучье полное») главный признак — музыкальность («певучесть», «стройный мусикийский1 шорох», «созвучье»), которым наполнена природа, живущая своей особой жизнью, полной красоты, величия и внутреннего согласия (с «певучестью морских волн» гармонирует «стройный мусикийский шорох», струящийся в «зыбких камышах»). Природа гармонична не только внутри себя («Созвучье полное в природе»), но и во всей Вселенной: она является частью «общего хора» мира. В этом состоянии она наделена полнотой и цельностью своего бытия, но, с точки зрения человека, лишена свободы, поскольку без остатка растворена во Вселенной и не может стать суверенной и самостоятельной. Полнота и цельность обеспечены зависимостью от «общего хора». На этом заканчивается первая часть стихотворения. Далее происходит смысловой слом:

    Лишь в нашей призрачной свободе
    Разлад мы с нею сознаем.

Природе противопоставлен человек («мыслящий тростник»1), упивающийся своей свободой, поскольку в своей гордыне он отделился от природы и выделился из «общего хора» вселенной. С тех пор между природой и человеком, между вселенной и человеком нет согласия, нет гармонии. Человек, возлюбивший свою обособленность, свой эгоизм, свою индивидуальную свободу, внес дисгармонию в строение мира. Но, отделившись от природы и вселенской жизни, он не обрел ни полноты, ни цельности, ни ощущения красоты мировой гармонии:

    Душа не то поет, что море,
    И ропщет мыслящий тростник...

И не оттого ли возник «разлад» между едиными частями вселенной, что человек настаивает и упорствует на своем «я»? И не слишком ли высока цена обособленности, если щэиходит-ся за нее платить отказом от полноты и цельности общемировой жизни вообще, поскольку вне мирового организма оказался человек — «мыслящий тростник»? Наконец, свобода, будто бы обретенная человеком, является на самом деле «призрачной», поскольку человек не перестал зависеть от законов мироздания. И где может наиболее полно проявиться свобода — в бунте против природы и вселенной или в согласии с ними? Настаивая на личной свободе, человек утрачивает цельность, вносит дисгармонию в мир, нарушает согласие стихий. Отдавая себя природе, жертвуя своим «я», он теряет свободу. В этих противоречиях бьется мысль Тютчева.

Мир как гармоническая цельность исчез. Тютчеву жаль не только этой цельности, но и чувства личности, которое ему, как человеку нового времени, необычайно дорого. Поэтому, склоняясь на сторону древнего представления о мире как идиллии, Тютчев, однако, не дает окончательного ответа, а завершает стихотворение вопросительной интонацией, обращенной к себе и к человечеству.

Точнее было бы сказать, что Тютчев дает разные ответы на свой вопрос: «Откуда, как разлад возник?..» И один из этих ответов поразителен.


1 Выражение взято из сочинений французского писателя Блеза Паскаля.

 

 

 

Top.Mail.Ru
Top.Mail.Ru