|
|
|
Учебник для 10 класса История России
§ 24. Культура и быт XIV—XV вв.Развитие культуры обусловлено главными моментами, характерными для данной эпохи: раздробленностью и ордынским игом. С первым из них связано появление многих местных центров культуры, известное «сужение горизонта» в сравнении с культурой предшествующего времени, со вторым — страшный урон культурным ценностям, упадок культуры и затем ее возрождение в эпоху национального подъема — во времена Куликовской битвы и образования единой России. Фольклор. Устное народное творчество — былины и песни, пословицы и поговорки, сказки и заговоры, обрядовая и иная поэзия — отразило представления русских людей о своем прошлом, об окружающем мире. Былины о Василии Буслаеве и Садко воспевают Новгород с его бурной городской жизнью, торговыми караванами, плывущими в заморские страны. Именно в эти столетия окончательно складывается киевский былинный цикл о Владимире Красное Солнышко, об Илье Муромце и других богатырях земли Русской. В былинах, кроме фактов древнерусской истории, отражаются и более поздние события, связанные с ордынским нашествием и игом: битва на Калке, победа на поле Куликовом, освобождение от ига Орды. Фольклорные черты имеют многие произведения литературы — сказания, например, о битве на Калке, о разорении Рязани Батыем и о Евпатии Коловрате, о защитнике Смоленска Меркурии, «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». Историческая песня о Щелкане Дудентьевиче рассказывает о восстании тверичей против Чол-хана и его отряда: «И бысть между ими бой. Татарове же, надеющися на самовластие, начаша сечи. И абие стекашася человеци и смятошася людие, и удариша в колоколы и сташа вечи-ем. И поворотися весь град, и весь народ том часе собра-шася, и бысть в них замятия. И кликнуша тверичи и начаша избивати татар...» В песне, с одной стороны, довольно точно изображен ход восстания 1327 г., а с другой — игнорируется тот факт, что татары в конце концов отомстили тверичам. Составители песни, не принимая это обстоятельство во внимание, исходя из правоты народа, утверждают иное: «Ни на ком не взыскалося». Литература. Историческая мысль. В литературе большое место заняли героическая и «житийная», или биографическая, темы. В ряде воинских повестей рассказано о нашествии монголо-татар, борьбе с ними. Защита родной земли, бесстрашие в борьбе с ее врагами, захватчиками,— постоянный их мотив: «Лутче нам смертию живота купи-ти, нежели в поганой воле быти». Возвышенную и патриотическую повесть об Александре Невском написал, по предположению ученых, его дружинник. Он воспевает «мужество и житие» своего героя — «великого князя нашего и умного, и кроткого, и смышленого, и храброго», «непобедимого николи же», — описывает битвы, выигранные «многомысленным» полководцем, его поездку в Орду и кончину. Позднее на основе этой повести создано «Житие святого Александра Невского». Его герой изображен идеальным правителем, подобным библейским и римским героям: лицом подобен Иосифу, силой — Самсону, премудростью — Соломону, храбростью — римскому императору Веспасиану. Под влиянием «Жития святого Александра Невского» подверглось переделке «Житие святого Довмонта», псковского князя XIII в., победителя литовских князей и ливонских рыцарей. Краткое и сухое первоначальное житие превратилось в пространное, наполненное возвышенными и живописными описаниями подвигов псковского героя повествование. Другие повести и жития посвящены князьям, погибшим в Орде: ростовскому князю Васильку Константиновичу, черниговскому князю Михаилу Всеволодовичу, тверским князьям Михаилу Ярославичу и Александру Михайловичу и др. Все они представлены как неустрашимые защитники христианской веры, т. е. своей земли, народа. Во второй половине XIV — начале XV в. появилось значительное число произведений о борьбе с Ордой — Куликовской битве («Задонщина», летописные повести, «Сказание о Мамаевом побоище»), Тохтамышевом разорении 1382 г., «приходе» на Русь Тамерлана, нашествии Едигея. Особое место среди этих памятников занимает «Задонщина». Ее автор, Софоний Рязанец, рассматривает события 1380 г. как прямое продолжение борьбы Киевской Руси со степными хищниками-кочевниками. Недаром образец для него — «Слово о полку Игореве», которое повествует о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 г. Победа на Куликовом поле — возмездие за поражение на Калке. Из «Слова о полку Игореве» Софоний заимствует образы, литературный стиль, отдельные обороты, выражения. Высокие образцы народно-поэтической речи дают и другие произведения. Таков лирический плач «Повести о разорении Москвы ханом Тохтамышем»: «Кто бо не воспла-чется таковыя погыбели славного града сего». В разоренной столице, продолжает автор, царили «плач и рыдание, и вопль мног, и слезы, и крик неутешимый, и стенание многое, и печаль горькая, и скорбь неутешимая, беда нестерпимая, нужа ужасная, и горесть смертная, страх, ужас и трепет». В житиях митрополитов Петра и Алексея прославляется деятельность этих сторонников Москвы. Они полны описаний подвигов и чудес, связанных с их именами. Ведущее место в литературе и исторической мысли занимали летописи. После перерыва, вызванного Батыевым нашествием, летописное дело возобновляется более или менее быстро при дворах князей, митрополитов и епископов. Летописи велись уже в 40-е гг. XIII в. в Ростове Великом, Рязани, затем во Владимире (с 1250 г.), Твери (с конца XIII в.). Продолжалось летописание в Новгороде и Пскове. Во всех летописях отразились местные интересы, взгляды князей и бояр, церковных иерархов; иногда — взгляды простых, «меньших» людей. Таковы, например, записи одной из новгородских летописей о мятеже середины XIII в.:
Речь идет о восстании, в ходе которого новгородцы разделились надвое — «меньшие» (бедные) против «больших» (богатых); если первые противостояли вторым и князю, то вторые стремились «победити» первых, а князя держать «в своей воле». Характерно, что «за правду новгородскую, за свою отчину», т. е. за интересы Новгородской земли, стоят, по этой записи, именно «меньшие», а не «большие» люди. Составление летописей и других сочинений, переписка рукописей переживают подъем со второй половины XIV в. Постепенно ведущее место переходит к Москве. В самой столице, ее монастырях (Симонов, Андроников и др.), Тро-ице-Сергиевой обители в это и более позднее время переписывается большое число рукописей духовного и светского содержания (Евангелия, летописи, жития святых, слова, поучения и др.). В московских летописных сводах конца XIV—XV в. проводятся идеи единства Руси, сохранения в Москве киевского и владимирского наследия, ведущей роли Москвы в объединении русских земель и борьбе с Ордой. Изложение мировой истории, с включением и русской, дается в «Русском хронографе».
Зодчество, живопись. Андрей Рублев. Возведение деревянных построек — изб и хором, часовен и церквей — возобновилось после монголо-татарского нашествия довольно быстро. Ведь жизнь требовала жилья и храма, хотя бы и самого скромного. Первые новые каменные здания появляются в конце XIII в. В XIV—XV вв. их число намного увеличивается. До нашего времени сохранились церкви Николы на Липне под Новгородом (1292), Федора Страти-лата на Ручью (1360), Спаса на Ильине улице (1374) и других в самом Новгороде. В городах и монастырях строят каменные стены, другие крепостные сооружения. Таковы каменные крепости в Изборске, Орешке и Яме, Копорье и Порхове, Московский Кремль и т. д. В Новгороде Великом в XV в. построили комплекс зданий Софийского дома — резиденции архиепископа (Грановитая палата, часозвоня, дворец владыки Евфимия), боярские палаты. Церкви и соборы обычно расписывали фресками, в алтарях и на стенах развешивали иконы. В летописях иногда приводятся имена мастеров. В одном из московских летописных сводов, к примеру, записано, что Архангельский собор (1344) расписывали «русскыя писцы... в них же бе старейшины и начальници иконописцем — Захарья, Иосиф, Николае и прочая дружина их». Среди мастеров, работавших в Новгороде, особенно прославился Феофан Грек, или Гречин, приехавший из Византии. Его фрески в церкви Спаса на Ильине улице поражают величественностью, монументальностью и большой экспрессией в изображении библейских сюжетов. Работал он и в Москве. Епифаний Премудрый, составитель житий святых, величал Феофана «преславным мудрецом», «философом зело хитрым», «изографом нарочитым и живописцем изящным в иконописцах». Он пишет, что мастер работал в свободной, легкой манере: стоя в церкви на подмостках и накладывая краски на стены, он в то же время беседовал со зрителями, стоявшими внизу, а их собиралось всякий раз довольно много. Высшей степени выразительности, совершенства русская фресковая живопись и иконопись достигли в творчестве гениального Андрея Рублева. Он родился около 1360 г., стал монахом Троице-Сергиева монастыря. Вместе с Феофаном Греком и Прохором из Городца Андрей Рублев расписывал стены Благовещенского собора Московского Кремля, затем, на этот раз в сотрудничестве с другом Даниилом Черным, Успенский собор во Владимире. Позднее Андрей и Даниил работали над фресками и иконами для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря. В конце жизни мастер трудился в Андрониковом монастыре в Москве, где умер и похоронен около 1430 г. Творчество Андрея Рублева высоко ценили уже в XV— XVI вв. По словам современников и близких по времени потомков, он «иконописец преизрядный и всех превосходящий в мудрости». Эпоха национального подъема времен Куликовской победы отразилась в творчестве великого художника — мир его образов, идей звал к единению, согласию, гуманности. Самая известная его работа — икона «Троица». Она полна мягкости и гармоничности, благородной простоты в изображении фигур и прозрачности, нежности красок. Художник отражает характерные черты русской природы и человеческой натуры. Это же присуще и другим иконам и фрескам Андрея Рублева, изображающим Иисуса Христа («Спас»), апостолов, ангелов. Творчество великого художника высоко ценили потомки: о нем упоминают летописи, его иконы дарили влиятельным людям, князьям. Стоглавый собор 1551 г. повелел «писать иконописцам иконы... как писал Андрей Рублев и прочие пресловущие (известные, прославленные. —В. Б.) иконописцы». В XV в. на иконах, помимо традиционных сюжетов из Библии, житий святых, все чаще появляются пейзажи (леса и горы, города и монастыри), портреты (например, на иконе «Молящиеся новгородцы» — портреты членов боярской семьи), батальные сцены (например, битва новгородцев с суздальцами на одной из новгородских икон). Быт. Деревянная в основном Русь часто страдала от пожаров, войн, междоусобиц. Поэтому не сохранились постройки той эпохи. Имеются лишь их изображения на миниатюрах летописей да археологические остатки. Изба русского человека была деревянной, с такими же полами, с двускатной крышей, тесовой или соломенной. Глинобитная печь (у богатых — из кирпича), стоявшая в избе, топилась по-черному. Под полом вырывали яму для хранения продуктов. Окна делались под потолком — через них выходил печной дым, закрывались они заволоками (заслонками) из дерева. Бедные селяне и горожане сооружали избу-полуземлянку: вырывали в земле выемку, над ней ставили каркас из дерева, который обмазывали глиной. По сделанным в грунте ступеням спускались вниз, перед входом стояло крыльцо. Печь, глиняная, куполообразная по форме, стояла в углу; топилась она по-черному.
Простолюдины носили короткие рубашки из домотканого сукна и беленого холста, стянутые по талии поясами, — это было удобно для пахаря, рыболова, ремесленника, занятого тяжелой работой. Зимой они надевали меховую одежду — медвежью шубу (она считалась «простонародной»). Деревенские жители носили лапти из лыка, городские — кожаную обувь. Во время раскопок находят немало женских украшений: серьги, шейные гривны, бусы (из сердолика, хрусталя), браслеты, перстни, пряжки, пуговицы; мужчины носили пряжки для поясов, пуговицы и цепи. Больше дошло до нас сведений об одежде богатых людей. Она изображалась на миниатюрах и фресках, перечислялась в княжеских завещаниях. Как правило, эти одежды длинные, до пят, по подолу, у обшлагов и ворота украшены вышивкой, драгоценными каменьями. Довольно много разновидностей этих одеяний имелось у мужчин: шуба, кожух, опашень, однорядка; у женщин: шуба, опашень, летник, кортель, телогрея. Шили их из привозных сукон, бархата, атласа, камки. Украшалась одежда отложными широкими воротниками («ожерелья»), соболями, шитыми по шелку драгоценными камнями, жемчугом.
Посуду делали из дерева и глины. Варили пищу в железных и медных котлах. Металлической посудой пользовались преимущественно бояре и князья. Помимо медной и железной посуды, употреблялась оловянная, серебряная и золотая. Ели прежде всего блюда из ржи, пшеницы, ячменя. Ржаной хлеб потребляли простые люди, пшеничный — богатые. Зерно дробили в больших деревянных ступах (из целого ствола), потом растирали на ручных жерновах; наконец, просеивали через решето. Тесто замешивали на теплой воде («укроп»), пекли на закваске («квас»). Обычные хлебы звали ковригами, получше — пирогами, хлеб круглой формы — калачом. Из пшена (проса) варили кашу, которую ели с медом, из овсяной и гороховой муки — кисели. Из овощей употребляли капусту в свежем и квашеном виде и морковь, репу и редьку, свеклу и огурцы, лук и чеснок, тыкву и др. Мясо — говядина, свинина, баранина, птица — на столе бедного человека появлялось нечасто; гораздо доступнее была рыба. Из молочных продуктов употребляли масло, молоко, творог (называли его и сыром). Еду приправляли солью, растительным маслом, которое делали дома (с помощью деревянного жома), укропом, перцем и др. Соль была дорога, на ней наживались купцы, даже князья. Дома изготовляли хлебный квас, пиво, мед (разбавляя его водой, подвергали брожению). Ели яблоки и груши, вишни и сливы, смородину и лесные орехи.
На Пасху, Петров день, Николин день, храмовые праздники делали складчину — мирской пир. Для него заранее всем миром варили мед и пиво, готовили всякую снедь. В подобной братчине (общем пире) участвовали все жители села, деревни, улицы. Летом пировали под открытым небом, около церкви, зимой — в доме у священника или в мирском помещении. На столы ставились большие деревянные ковши с пивом и медом; по краям висели маленькие ковшики, которыми и черпали напитки. На пирах заводили пение и пляски под музыку. Подобные «бесовские игрища» нередко осуждались священниками. Так, «Слово о богаче и Лазаре» сообщает о «веселии многом» на пиру у богатого человека, с гуслями и свирелями, песнями и плясками, которые устроили «смехотворцы» и «празднословны». Частыми гостями на праздниках были скоморохи. Игумен псковского Елеазарова монастыря Памфил писал в 1501 г. об «игрищах»: «Егда бо приходит Велий (Великий. — В. Б.) праздник, день Рождества Предтечева (Рождества Иоанна Предтечи. — В. Б.), и тогда, во святую ту нощь, мало не весь город взмятется и взбесится... Стучат бубны и глас сопелий (дудок. — В. Б.) и гудут струны; женам же и девам плескание (взмахивание руками. — В. Б.) и плясание; и поют всескверные песни». Народные праздники, носившие нередко языческий характер, имели место и в эти столетия, и до них, и после них; подобные бурные «игрища» были устойчивым явлением, сохраняли дохристианские черты. И в вере мирян, особенно «простецов», наряду с христианскими догмами присутствовали остатки языческих верований, обрядов, народных бытовых традиций. Священников возмущали не только «игрища бесовские» по праздникам, но и поведение верующих в церкви — многие из них стоят в шапках, платье у них не подпоясано, разговаривают во время службы, парни перемигиваются с девушками. Безуспешным было и осуждение церковью «конских ристаний» и охоты (с птицами, собаками) знати. В семье и общественных делах женщины на Руси пользовались уважением. Они владели имуществом, выступали в защиту своих интересов на судебных заседаниях, участвовали вместе с мужчинами в празднествах. Дети должны, как говорят княжеские завещания, почитать мать, как и отца. После кончины мужа вдове богатого человека необязательно было постригаться в монахини, что в более поздние времена становится правилом. Княгини принимали послов, улаживали споры между князьями. Женщины из простонародья участвовали в полевых работах, ремесленных и торговых делах. Вопросы и задания:
|
|
|