|
|
|
Учебник для 4 класса Литературное чтение
Ашик-Кериб(окончание) — Это сааз, сааз, — отвечала старуха сердито, не веря ему. — А что значит сааз? — Сааз то значит, что на нём играют и поют песни. И просит Ашик-Кериб, чтоб она позволила сестре снять сааз и показать ему. — Нельзя,— отвечала старуха, — это сааз моего несчастного сына; вот уже семь лет он висит на стене и ничья живая рука до него не дотрагивалась. Но сестра его встала, сняла со стены сааз и отдала ему; тогда он поднял глаза к небу и сотворил такую молитву: — О всемогущий Аллах! Если я должен достигнуть до желаемой цели, то моя семиструнная сааз будет так же стройна, как в тот день, когда я в последний раз играл на ней! — И он ударил по медным струнам, и струны согласно заговорили; и он начал петь: — Я бедный Кериб (нищий) — и слова мои бедны; но великий Хадерилиаз помог мне спуститься с крутого утёса, хотя я беден и бедны слова мои. Узнай меня, мать, своего странника. После этого мать его зарыдала и спрашивает его: — Как тебя зовут? — Рашид (храбрый), — отвечал он. — Раз говори, другой раз слушай, Рашид, — сказала она, — своими речами ты изрезал сердце моё в куски. Нынешнюю ночь я во сне видела, что на голове моей волосы побелели, а вот уж семь лет я ослепла от слёз. Скажи мне ты, который имеешь его голос, когда мой сын придёт? И дважды со слезами она повторила ему просьбу. Напрасно он называл себя её сыном, но она не верила. И спустя несколько времени просит он: — Позволь мне, матушка, взять сааз и идти, я слышал, здесь близко есть свадьба: сестра меня проводит; я буду петь и играть, и всё, что получу, принесу сюда и разделю с вами. — Не позволю, — отвечала старуха, — с тех пор, как нет моего сына, его сааз не выходил из дому. Но он стал клясться, что не повредит ни одной струны. — А если хоть одна струна порвётся, — продолжал Ашик, — то отвечаю моим имуществом. Старуха ощупала его сумы и, узнав, что они наполнены монетами, отпустила его. Проводив его до богатого дома, где шумел свадебный пир, сестра осталась у дверей слушать, что будет. В этом доме жила Магуль-Мегери, и в эту ночь она должна была сделаться женою Куршуд-бека. Куршуд-бек пировал с родными и друзьями, а Магуль-Мегери, сидя за богатою чапрой (занавес) с своими подругами, держала в одной руке чашу с ядом, а в другой острый кинжал: она поклялась умереть прежде, чем опустит голову на ложе Куршуд-бека. И слышит она из-за чапры, что пришёл незнакомец, который говорил: — Селям алейкюм! Вы здесь веселитесь и пируете, так позвольте мне, бедному страннику, сесть с вами, и за то я спою вам песню. — Почему же нет, — сказал Куршуд-бек. — Сюда должны быть впускаемы песельники и плясуны, потому что здесь свадьба: спой же что-нибудь, Ашик (певец), и я отпущу тебя с полной горстью золота. Тогда Куршуд-бек спросил его: — А как тебя зовут, путник? — Шинды-Гёрурсез (скоро узнаете). — Что это за имя! — воскликнул тот со смехом. — Я в первый раз такое слышу. — Когда мать моя была мною беременна и мучилась родами, то многие соседи приходили к дверям спрашивать, сына или дочь Бог ей дал; им отвечали — шинды-гёрурсез (скоро узнаете). И вот поэтому, когда я родился, мне дали это имя. — После этого он взял сааз и начал петь. — В городе Халафе я пил мисирское вино, но Бог дал мне крылья, и я прилетел сюда в день. Брат Куршуд-бека, человек малоумный, выхватил кинжал, воскликнув: — Ты лжёшь! Как можно из Халафа приехать сюда в день? — За что ж ты меня хочешь убить? — сказал Ашик. — Певцов обыкновенно со всех четырёх сторон собирают в одно место; и я с вас ничего не беру, верьте мне или не верьте. — Пускай продолжает, — сказал жених. И Ашик-Кериб запел снова: — Утренний намаз творил я в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзруме; пред захождением солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлизе. Аллах дал мне крылья, и я прилетел сюда; дай Бог, чтоб я стал жертвою белого коня, он скакал быстро, как плясун по канату, с горы в ущелья, из ущелья на гору; Маулям (Создатель) дал Ашику крылья, и он прилетел на свадьбу Магуль-Мегери. Тогда Магуль-Мегери, узнав его голос, бросила яд в одну сторону, а кинжал в другую. — Так-то ты сдержала свою клятву? — сказали её подруги.— Стало быть, сегодня ночью ты будешь женою Куршуд-бека? — Вы не узнали, а я узнала милый мне голос,— отвечала Магуль-Мегери, и, взяв ножницы, она прорезала чапру. Когда же посмотрела и точно узнала своего Ашик-Кериба, то вскрикнула, бросилась к нему на шею, и оба упали без чувств.
Брат Куршуд-бека бросился на них с кинжалом, намереваясь заколоть обоих, но Куршуд-бек остановил его, промолвив: — Успокойся и знай: что написано у человека на лбу при его рождении, того он не минует. Придя в чувство, Магуль-Мегери покраснела от стыда, закрыла лицо рукою и спряталась за чапру. — Теперь точно видно, что ты Ашик-Кериб, — сказал жених, — но поведай, как же ты мог в такое короткое время проехать такое великое пространство? — В доказательство истины, — отвечал Ашик,— сабля моя перерубит камень; если же я лгу, то да будет шея моя тоньше волоска. Но лучше всего приведите мне слепую, которая бы семь лет уж не видала свету Божьего, и я возвращу ей зрение. Сестра Ашик-Кериба, стоявшая у двери, услышав такую речь, побежала к матери. — Матушка!— закричала она.— Это точно брат и точно твой сын Ашик-Кериб,— и, взяв её под руку, привела старуху на пир свадебный. Тогда Ашик взял комок земли из-за пазухи, развёл его водою и намазал матери глаза, про-молвя: — Знайте все люди, как могущ и велик Хаде-рилиаз. И мать его прозрела. После этого никто не смел сомневаться в истине слов его, и Куршуд-бек уступил ему безмолвно прекрасную Магуль-Мегери. Тогда в радости Ашик-Кериб сказал ему: — Послушай, Куршуд-бек, я тебя утешу: сестра моя не хуже твоей прежней невесты, я богат: у ней будет не менее серебра и золота; итак, возьми её за себя — и будьте так же счастливы, как я с моей дорогою Магуль-Мегери. Проверяем свои знания
|
|
|