|
|
|
Учебник для 5 класса ЛИТЕРАТУРА
Царевна-лягушкаВ некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Младшего звали Иван-царевич. Позвал однажды царь сыновей и говорит им: — Дети мои милые! Вы теперь все на возрасте, пора вам и о невестах подумать! — За кого же нам, батюшка, посвататься? — А вы возьмите по стреле, натяните свои тугие луки и пустите стрелы в разные стороны. Где стрела упадёт, там и сватайтесь. Вышли братья на широкий отцовский двор, натянули свои тугие луки и выстрелили. Пустил стрелу старший брат — упала она на боярский двор1, прямо против девичьего терема2, и подняла её боярская дочь. Пустил стрелу средний брат — полетела стрела к богатому купцу во двор и упала у красного крыльца. А на том крыльце стояла дочь купеческая, она и подняла стрелу. Пустил стрелу Иван-царевич — полетела его стрела прямо в топкое болото, и подняла её лягушка-квакушка. Старшие братья как пошли искать свои стрелы, сразу их нашли: один — в боярском тереме, другой — на купеческом дворе. А Иван-царевич долго не мог найти своей стрелы. Два дня ходил он по лесам и по горам, а на третий день зашёл в вязкое болото. Смотрит — сидит там лягушка-квакушка, его стрелу держит. Иван-царевич хотел было бежать и отступиться от своей находки, а лягушка и говорит: — Ква-ква, Иван-царевич. Поди ко мне, бери свою стрелу, а меня возьми замуж! Опечалился Иван-царевич и говорит: — Как же я тебя замуж возьму! Меня люди засмеют! — Возьми, Иван-царевич, жалеть не будешь! Подумал-подумал Иван-царевич, взял лягушку-квакушку, завернул её в платочек и принёс в своё царство-государство. Пришли старшие братья к отцу, рассказывают, куда чья стрела попала. Рассказал и Иван-царевич. Стали братья над ним смеяться, а отец говорит: — Бери квакушку — ничего не поделаешь! Вот сыграли три свадьбы, поженились царевичи: старший — на боярышне, средний — на купеческой дочери, а Иван-царевич — на лягушке-квакушке. На другой день после свадьбы призвал царь своих сыновей и говорит: — Ну, сынки мои дорогие, теперь вы все трое женаты. Хочется мне узнать, умеют ли ваши жёны хлебы печь. Пусть они к утру испекут мне по караваю мягкого белого хлеба. Поклонились царевичи отцу и пошли. Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил. — Ква-ква, Иван-царевич, — говорит лягушка-квакушка, — что ты так запечалился? Или услышал от своего отца слово неласковое? — Как мне не печалиться! — отвечает Иван-царевич. — Приказал мой батюшка, чтобы ты сама испекла к завтрему каравай мягкого белого хлеба. — Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать-почивать: утро вечера мудренее!
«Царевна-лягушка». Худ. И. Билибин Уложила квакушка царевича спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась красной девицей Василисой Премудрой — такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Взяла она частые решета, мелкие сита, просеяла муку пшеничную, замесила тесто белое, испекла каравай — рыхлый да мягкий, изукрасила разными узорами мудрёными: по бокам — города с дворцами, садами да башнями, сверху — птицы летучие, снизу — звери рыскучие3. Утром будит квакушка Ивана-царевича: — Пора, Иван-царевич, вставай, каравай неси! Глянул царевич на каравай — диву дался: никогда таких не видывал! Положил каравай на золотое блюдо, понёс к отцу. Пришли и старшие царевичи, принесли свои караваи — только у них и посмотреть не на что: у боярской дочки хлеб подгорел, у купеческой сырой да кособокий получился. Царь сначала принял каравай у старшего царевича, взглянул на него и приказал отнести псам дворовым. Принял у среднего, взглянул и сказал: — Такой каравай только от большой нужды будешь есть. Дошла очередь до Ивана-царевича. Принял царь от него каравай и сказал: — Вот этот хлеб только в большие праздники есть! И тут же дал сыновьям новый приказ: — Хочется мне знать, как умеют ваши жёны рукодельничать. Возьмите шёлку, золота и серебра, и пусть они своими руками к завтрему выткут мне по ковру! Вернулись старшие царевичи к своим жёнам, передали им царский приказ. Стали жёны кликать мамушек, нянюшек и красных девушек, чтобы пособили им ткать ковры. Тотчас мамушки, нянюшки да красные девушки собрались и принялись ковры ткать да вышивать — кто серебром, кто золотом, кто шёлком. А Иван-царевич воротился домой невесел, ниже плеч буйну голову повесил. — Ква-ква, Иван-царевич, — говорит квакушка, — почему так печалишься? Или услышал от отца слово недоброе? — Как мне не кручиниться! — отвечает Иван-царевич. — Батюшка приказал за одну ночь соткать ему ковёр узорчатый. — Не тужи, Иван-царевич! Ложись-ка лучше спать: утро вечера мудренее! Уложила его квакушка спать, а сама сбросила с себя лягушечью кожу, обернулась красной девицей Василисой Премудрой и стала ковёр ткать. Где кольнёт иглой раз — цветок зацветёт, где кольнёт другой раз — хитрые узоры идут, где кольнёт третий — птицы летят. Солнышко ещё не взошло, а ковёр уж готов. Утром проснулся Иван-царевич, глянул на ковёр, да так и ахнул: такой этот ковёр чудесный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать! Вот пришли три брата к царю, принесли каждый свой ковёр. Царь взял ковер у старшего царевича, посмотрел и молвил: — Этим ковром только от дождя лошадей покрывать! Принял от среднего, посмотрел и сказал: — Только у ворот его стелить! Принял у Ивана-царевича, взглянул и сказал: — А вот этот ковёр в моей горнице по большим праздникам расстилать! И тут же отдал царь новый приказ: чтобы все три царевича явились к нему на пир со своими жёнами. Хочет царь посмотреть, которая из них лучше танцует. Отправились царевичи к своим жёнам. Идёт Иван-царевич, печалится, сам думает: «Как поведу я мою квакушку на царский пир?» Как пришёл он, спрашивает его квакушка: — Что опять, Иван-царевич, невесел, ниже плеч буй-ну голову повесил? О чём запечалился? — Как мне не печалиться! — говорит Иван-царевич. — Батюшка приказал, чтобы я тебя завтра к нему на пир привёз. — Не горюй, Иван-царевич! Ложись-ка да спи: утро вечера мудренее! На другой день, как пришло время ехать на пир, квакушка и говорит царевичу: — Ну, Иван-царевич, отправляйся один на царский пир, а я вслед за тобой буду. Как услышишь стук да гром — не пугайся, скажи: «Это, видно, моя лягушонка в коробчонке едет!» Пошёл Иван-царевич к царю на пир один. А старшие братья явились во дворец со своими жёнами, разодетыми, разубранными. Стоят да над Иваном-царевичем посмеиваются: — Что ж ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке её принёс, дал бы нам всем послушать, как она квакает! Вдруг поднялся стук да гром — весь дворец затрясся, зашатался. Все гости переполошились, испугались, повскакали со своих мест — не знают, что и делать. А Иван-царевич говорит: — Не бойтесь, гости дорогие! Это, видно, моя лягушонка в своей коробчонке едет! Подбежали все к окнам и видят: бегут скороходы, скачут конники, а вслед за ними едет золочёная карета, парой гнедых коней запряжена. Подъехала карета к крыльцу, и вышла из неё Василиса Премудрая — сама, как солнце ясное, светится. Все на неё дивятся, любуются, от удивления слово промолвить не могут. Взяла Василиса Премудрая Ивана-царевича за руки и повела за столы дубовые, за скатерти узорчатые. Стали гости есть, пить, веселиться. Василиса Премудрая из кубка пьёт — и не допивает, остатки себе за левый рукав выливает. Покушала лебедя жареного — косточки за правый рукав бросила. Жёны старших царевичей увидели это — и туда же: чего не допьют — в рукав льют, чего не доедят — в другой кладут. А к чему, зачем — того и сами не знают. Как встали гости из-за стола, заиграла музыка, начались танцы. Пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем. Махнула левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Царь и все гости диву дались. А как перестала она танцевать, всё исчезло: и озеро, и лебеди.
«Царевна-лягушка». Пир. Худ. В. Васнецов Пошли танцевать жёны старших царевичей. Как махнули своими левыми рукавами — только всех гостей забрызгали, как махнули правыми — костями-огрызками осыпали, самому царю чуть глаз не выбили. Рассердился царь и приказал их выгнать вон из горницы. Когда пир был на исходе, Иван-царевич улучил минутку и побежал домой. Разыскал лягушечью кожу и спалил её на огне. Приехала Василиса Премудрая домой, хватилась — нет лягушечьей кожи! Бросилась она искать её. Искала, искала, не нашла и говорит Ивану-царевичу: — Ах, Иван-царевич, что же ты наделал?! Зачем спалил мою лягушечью кожу! Если бы ты ещё три дня подождал, я бы вечно твоею была. А теперь прощай, ищи меня за тридевять земель, за тридевять морей, в тридесятом царстве, в подсолнечном государстве, у Кощея Бессмертного. Как три пары железных сапог износишь, как три железных хлеба изгрызёшь — только тогда разыщешь меня. Сказала, обернулась белой лебедью и улетела в окно. Загоревал Иван-царевич неутешно. Снарядился, взял лук да стрелы, надел железные сапоги, положил в заплечный мешок три железных хлеба и пошёл искать жену свою, Василису Премудрую. Долго ли шёл, коротко ли, близко ли, далёко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — две пары железных сапог износил, два железных хлеба изгрыз. Повстречал он как-то раз старого старичка. — Здравствуй, дедушка! — говорит Иван-царевич. — Здравствуй, добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь? Рассказал Иван-царевич старичку своё горе. — Эх, Иван-царевич, — говорит старичок, — зачем же ты лягушечью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе её и снимать было! Василиса Премудрая хитрей-мудрей отца своего, Кощея Бессмертного, уродилась, он за то разгневался на неё и приказал ей три года квакушею быть. Ну, да делать нечего, словами беды не поправишь. Вот тебе клубочек: куда он покатится, туда и ты иди. Иван-царевич поблагодарил старичка и пошёл за клубочком. Катится клубочек по высоким горам, катится по тёмным лесам, катится по зелёным лугам, катится по топким болотам, катится по глухим местам, а Иван-царевич всё идёт да идёт за ним — не остановится на отдых ни на часок. Шёл-шёл, третью пару железных сапог истер, третий железный хлеб изгрыз и пришёл в дремучий бор. Попадается ему навстречу медведь. «Дай убью медведя, — думает Иван-царевич. — Ведь у меня никакой еды больше нет».
«Царевна-лягушка». Худ. И. Билибин Прицелился он, а медведь вдруг и говорит ему человеческим голосом: — Не убивай меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе. Не тронул Иван-царевич медведя, пожалел, пошёл дальше. Идёт он чистым полем, глядь, а над ним летит большой селезень. Иван-царевич натянул лук, хотел было пустить в селезня острую стрелу, а селезень говорит ему по-человечески: — Не убивай меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь. Пожалел Иван-царевич — не тронул его, пошёл дальше голодный. Вдруг бежит навстречу ему косой заяц. «Убью этого зайца! — думает царевич. — Очень уж есть хочется...» Натянул свой тугой лук, стал целиться, а заяц говорит ему человеческим голосом: — Не губи меня, Иван-царевич! Будет время — я тебе пригожусь. И его пожалел царевич, пошёл дальше. Вышел он к синему морю и видит: на берегу, на жёлтом песке, лежит-издыхает щука-рыба. Говорит Иван-царевич: — Ну, сейчас эту щуку съем! Мочи моей больше нет — так есть хочется! — Ах, Иван-царевич, — молвила щука, — сжалься надо мной — не ешь меня, брось лучше в синее море! Сжалился Иван-царевич над щукой, бросил её в море, а сам пошёл берегом за своим клубочком. Долго ли, коротко ли — прикатился клубочек к избушке. Стоит та избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается. — Избушка-избушка, стань по-старому, как мать поставила: к лесу задом, ко мне передом. Избушка повернулась к нему передом, к лесу задом. Иван-царевич вошёл в неё и видит: на печи, на девятом кирпиче, лежит Баба Яга — костяная нога, зубы — на полке, а нос в потолок врос. — Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал? — говорит ему Баба Яга. — Дело пытаешь или от дела лытаешь? Иван-царевич ей отвечает: — Ах ты, Баба Яга — костяная нога, ты бы меня прежде напоила, накормила, в бане выпарила, тогда бы и спрашивала. И то правда. Баба Яга его в бане выпарила, напоила, накормила, в постель уложила, и Иван-царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую. — Знаю, знаю! — говорит Баба Яга. — Она теперь у злодея Кощея Бессмертного. Трудно будет её достать, нелегко с Кощеем сладить: его ни стрелой, ни пулей не убьёшь. Потому он никого и не боится. — Да есть ли где его смерть? — Его смерть — на конце иглы, та игла — в яйце, то яйцо — в утке, та утка — в зайце, тот заяц — в кованом ларце, а тот ларец — на вершине старого дуба. А тот дуб в дремучем лесу растёт. Рассказала Баба Яга Ивану-царевичу, как к тому дубу пробраться. Поблагодарил её царевич и пошёл. Долго по дремучим лесам пробирался, в топях болотных вяз и пришёл наконец к Кощееву дубу. Стоит тот дуб, вершиной в облака упирается, корни на сто вёрст в земле раскинул, ветками красное солнце закрыл. А на самой его вершине — кованый ларец. Смотрит Иван-царевич на дуб и не знает, что ему делать, как ларец достать. «Эх,—думает, — где-то медведь? Он бы мне помог!» Только подумал, а медведь тут как тут: прибежал и выворотил дуб с корнями. Ларец упал с вершины и разбился на мелкие кусочки. Выбежал из ларца заяц и пустился наутёк. «Где-то мой заяц? — думает царевич. — Он этого зайца непременно догнал бы...» Не успел подумать, а заяц тут как тут: догнал другого зайца, ухватил и разорвал пополам. Вылетела из того зайца утка и поднялась высоковысоко в небо. «Где-то мой селезень?» —думает царевич. А уж селезень за уткой летит — прямо в голову клюёт. Выронила утка яйцо, и упало то яйцо в синее море. Загоревал Иван-царевич, стоит на берегу и говорит: — Где-то моя щука? Она достала бы мне яйцо со дна морского!
«Царевна-лягушка». Худ. И. Билибин Вдруг подплывает к берегу щука-рыба и держит в зубах яйцо: — Получай, Иван-царевич! Обрадовался царевич, разбил яйцо, достал иглу и отломил у неё кончик. И только отломил — умер Кощей Бессмертный, прахом рассыпался. Пошёл Иван-царевич в Кощеевы палаты. Вышла к нему Василиса Премудрая и говорит: — Ну, Иван-царевич, сумел ты меня найти-разыскать, теперь я твоя весь век буду! Выбрал Иван-царевич лучшего скакуна из Кощеевой конюшни, сел на него с Василисой Премудрой и воротился в своё царство-государство. И стали они жить дружно, в любви и согласии. Пересказ М. А. Булатова 1 Боярский двор — двор боярина, богатого и знатного человека.
|
|
|