|
|
Краткое изложение произведений, ЛИТЕРАТУРАПоэзия 3. Н. ГиппиусПределД. В. Философову Поэтесса признается в том, что духовная жизнь человека пестра и многогранна. Сердце человеческое «исполнено счастьем желанья», «но и трепещет оно и боится»:
Счастьем возможности и ожиданья,— Но и трепещет оно и боится, Что ожидание — может свершиться... Вечно стремясь к счастью, постоянно ожидая его, человек, по мнению поэтессы, тем не менее не способен принять жизнь во всей ее полноте:
Тяжести счастья поднять не умеем, Звуков хотим,— но созвучий боимся, Праздным желаньем пределов томимся, Вечно их любим, вечно страдая,— И умираем, не достигая... Удел человека — вечное «желанье пределов» и невозможность их достичь. ЗемляВ первой строфе стихотворения поэтесса говорит о безумии, воплощенном в постоянно висящем в пустыне пустынном шаре. Шар выступает как символе дьявольских идей:
Как Дьявола раздумие... Висел всегда, висит поныне... Безумие! Безумие! Далее поэтесса говорит о раскаянье, длящемся вечно, неизбывном и оттого приводящем в отчаянье:
Как вечное раскаянье... Нельзя ни плакать, ни молиться... Отчаянье! Отчаянье! Поэтесса не желает верить ни в загробные муки, ни в райское спасение, она требует лишь забвения:
Потом сулит спасение... Ни лжи, ни истины не надо... Забвение! Забвение! Поэтесса утверждает, что после жизни человека не ждет ничего, кроме вечной ночи:
И тлей скорей, мертвец. Нет утр, нет дней, есть только ночи. Конец. О вереА. К. Стихотворение пронизано призывом никогда не оглядываться не прошлое, сколь бы милым сердцу оно ни было:
Неясной веры детских дней. Нам не страшна ее утрата, Не жаль пройденных ступеней. Вместо повторения прошлого человек должен постоянно стремиться к новым высотам, к новым граням бытия:
Иной мы жаждем высоты. Для нас — в слияньях и сплетеньях Есть откровенья простоты. Смысл жизни, по убеждению автора, состоит именно в постоянном поиске истинной веры:
О том, что было,— не грусти, И к вере истинной — со знаньем — Ищи бесстрашного пути. 14 декабря 1918 г.Поэтесса обращается к теме подвига декабристов:
В морозный день, заветный час, Они, на площади Сената, Тогда сошлися в первый раз. Идут навстречу упованью,
Подвиг тех, кто впервые «сходился» на Сенатской площади, стал первой искоркой, от которой, по убеждению автора, загорелся «освободительный костер»:
Их подвиг режуще-остер, Но был погашен их же кровью Освободительный костер. Минули годы, годы, годы...
Поэтесса обращается к «первенцам свободы» от имени их потомков:
У неоправданных могил Мы корчимся все в той же муке, И с каждым днем все меньше сил. Потомки декабристов черпают силы в дыханье первых героев:
Мы тени милые зовем. Сойдите в смертные долины, Дыханьем вашим — оживем. В течение восьмидесяти лет потомки хранили заветы «первенцев свободы»:
Мы восемьдесят страшных лет Несли, лелеяли, хранили Ваш ослепительный завет. Поэтесса мечтает о том, чтобы ее поколение сумело воплотить в жизнь заветы декабристов:
И ваше будем пить вино... О, если б начатое вами Свершить нам было суждено! Все онаСтихотворение начинается с описания дымного грохота войны:
Рыжелипкие струи, Тел ползущих влажный шорох... Где чужие? где свои? Поэтесса убеждена в бессмысленности войны, которая несет смерть всем — и чужим и своим:
Недостигнутых побед, Но и сбывшихся мечтаний, Одолений — тоже нет. Все едины, все едино,
Молодому векуАвтор стихотворения обращается к молодому, только набирающему силу веку: Но уже за такое недолгое время век показал себя своенравным и дерзким:
Его приветили, любя. В тринадцать лет он своенравно И дерзко показал себя. Вновь наступает день рожденья...
И если раньше землю смели
Автор упрекает молодой век в уподоблении прошлым эпохам, наполненным войнами и кровопролитиями:
Тебе иное суждено. Но в старые мехи вливаешь Ты наше новое вино! Автор надеется, что молодой век раскается и сойдет с тропы кровопролития:
Мир говорит тебе: «Я жду». Сойди с кровавых бездорожий Хоть на пятнадцатом году! МудростьСтихотворение начинается с описания встречи злых ведьм:
На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий Висел вверху, кривя свой рог. «Чертовки» сошлись на перекрестке трех дорог, чтобы поведать друг другу о своих злодеяниях:
Мешки тугие,— вот прорвет! С единой бровью и с ликом птицы,— Выходит старшая вперед. Первая ведьма хвастается тем, что разлучила любящих друг друга людей.
Разинув клюв и супя бровь: «Да что ж, не плохо! Ведь я стащила У двух любовников — любовь. Сидят, целуясь.. А я, украдкой,
Другая ведьма похитила веру у пророка, который «тотчас сошел с ума».
Кричал, кричал... Постой же, друг! К нему подкралась я тихим шагом — Да флаг и вышибла из рук! Третья ведьма бахвалится тем, что обездолила ребенка, лишив его детства, а затем и жизни:
Я у ребенка украла детство, Он сразу сник. Потом издох. Четвертая ведьма, «сама худая, без лица», с самыми тугими мешками, стыдится, что ее злодеяние недостаточно страшное в сравнении с делами ее товарок. Чертовка мнется, чертовке стыдно.. «Хоть я безлика, а все ж обидно: Я обокрала — мудреца. Жирна добыча, да в жире ль дело!
Получив богатую добычу — мудрость, ведьма отнюдь не сделала несчастным свою жертву. Напротив, бывший мудрец.
Назад давала — не берет. «Спасибо, ладно! И вон отсюда!» Пришлось уйти... Еще убьет! Ведьма не в силах избавиться от бесполезной добычи:
Мешок тяжел, битком набит! Куда деваться мне с этой дрянью? Хотела выпустить — сидит. Рассказ четвертой ведьмы поверг в ужас ее подруг:
Не людям быть счастливей нас! Вот угодила, хоть и без рыла! Тащи назад! Тащи сейчас! «Несите сами! Я понесла бы,
Смеялся месяц... И от соблазна
Поэтесса обращает свой взор к людям:
И мнится — силы нам великие даны, Мы проповедуем, собой упоены, И всех зовем к себе решительно и властно. По мнению поэтессы, мудрость нисколько не улучшает, не облегчает жизни:
Пред скорбию чужой молчать обречены,— Мы так беспомощны, так жалки и смешны, Когда помочь другим пытаемся напрасно. Истинный смысл жизни автор видит не в мудрости в общепринятом смысле этого понятия, но в легкости и простоте восприятия мира:
Кто радостен и прост и верит неизменно, Что жизнь — веселие, что все — благословенно: Кто любит без тоски и как дитя живет. Пред силой истинной склоняюсь я смиренно: Не мы спасаем мир: любовь его спасет. Надпись на книгеПоэтесса признается в том, что иллюзорный мир для нее ближе и желаннее, чем реальность.
Им жизнь я создаю... Я все уединенное, Неявное люблю. Реальная жизнь недостаточно богата средствами, чтобы описать мир души:
Необычайных снов... Но для речей единственных Не знаю здешних слов... Своеобразие поэзии 3. ГиппиусПоэтическое творчество Зинаиды Гиппиус называют «поэзией пределов». В стихотворениях поэтессы сосредоточиваются высшие взлеты и падения. За исповедью одинокой души видится напряженное переживание миропознания, свойственное метафизическому восприятию действительности. Поэтесса стремится познать высшие истины, прийти к пониманию смысла жизни. Собственная душа со всеми ее противоречиями, переживаниями, светлыми и темными сторонами для поэтессы — объект изучения, модель духовного мира человека вообще. В стихотворении «Мысли без воли — нецарственный путь» Гиппиус анализирует свою душу, называя ее «косной», «оцепенелой», признает необходимость преодолевать душевную вялость «хотеньем» и верой. В стихотворении «Мудрость» поэтесса утверждает истинный смысл жизни. Он не в накопленных знаниях, не в следовании традициям и правилам. Истинный смысл жизни для Гиппиус заключен в простом, светлом и радостном принятии действительности, в признании того, что любовь, а вовсе не мудрость способна спасти наш мир.
|
|
|